Порт-Артур. Том 2
Шрифт:
– Я хотел передать вам перевод письма барона Ноги.
– О чем же он мне может сообщать? – заинтересовалась Вера Алексеевна. Она развернула письмо и прочла:
«Миледи! Пользуюсь случаем засвидетельствовать вам мое глубочайшее почтение и осмеливаюсь приложить к сему чек в десять тысяч долларов на „Чосен Спеши банк“. Означенные деньги прошу вас обратить на дела благотворительности по вашему усмотрению.
С совершенным почтением ваш пркорный слуга барон Ноги».
– Как же я смогу реализовать это в осажденном Артуре? – проговорила она, рассматривая
– Осада не может продолжаться вечно. К тому же японцы предлагают сдать крепость, не ожидая общего штурма.
– Кукиш с маслом увидят они, а не Артур! – вскипел Стессель. – Прочтите все их послания.
Рейс прочитал:
«Господину высшему начальнику Российской армии в Порт-Артуре.
Имеем честь представигь следующее: блестящая оборона Порт-Артура заслужила восхищение всего мира. Однако, будучи окружен с суши и моря превосходящими силами и без надежды на выручку, он в конце концов не может не пасть, как бы ни были талантливы военачальники и доблестны русские солдаты. Наша армия готова к штурму, и, когда эго случится, судьба крепости будет решена. Поэтому, во избежание лишнего кровопролития, во имя человечности, мы предлагаем вам начать переговоры о сдаче. В случае вашего согласия благоволите о том сообщить до десяти часов завтрашнего дня, то есть семнадцатого августа тридцать седьмого года Мейдзи [32] .
С совершенным почтением.
Генерал барон Ноги, командующий осадной армией, адмирал Того Хейхациро, командующий блокирующим Порт-Артур флотом».
[32]
…тридцать седьмого года Мейдзи – 1904 года (37-го от буржуазной революции 1867 года в Японии).
– Какая наглость! Предлагать сдать крепость за десять тысяч долларов, – возмутилась генеральша.
– Я им пошлю кукиш. Прикажу срисовать со своей руки и отправлю, – решительно заявил Стессель. – Что они еще нам пишут?
– Предлагают выпустить из крепости женщин, детей, иностранцев и священников до двух часов завтрашнего дня.
– Женщины нам нужны в госпиталях, так же как и священники, без матерей детвору не отправишь, иностранцы же могут разболтать наши секреты. Следовательно, и это предложение неприемлемо, – решила за мужа Вера Алексеевна.
– Но зато мы избавимся от лишних ртов, – заикнулся было генерал.
– Подумаешь, много осталось здесь: женщин – чтото около трехсот, детей полсотни, священников человек двадцать да десяток-другой иностранцев. Лучше бы ты отправил из Артура Смирнова и его прихвостней вместе с адмиралами.
– Вы как смотрите, Виктор Александрович? – обернулся Стессель к своему начальнику штаба.
– Как всегда, преклоняюсь перед умом глубокоуважаемой Веры Алексеевны и присоединяюсь к ее мнению, – расшаркался полковник.
На этом семейный совет окончился.
Через четверть часа Стессель громко зачитал на заседании полученные от японцев бумаги, благоразумно умолчав о письме к своей супруге.
– Я пошлю в ответ
– Как? Что? – удивленно спросило несколько человек.
– Пошлю вот эту самую дулю. – И генерал протянул вперед кукиш.
– Вы это серьезно? – спросил Ухтомский.
– Если ваше сиятельство привыкли у себя заниматься шутками на броненосцах, то здесь, в штабе, я это делать никому не разрешаю.
– В таком случае, как старший в Артуре морской начальник, протестую против ответа подобного рода.
– Советую вам оставить протесты при себе, а то я не постесняюсь вас отправить к японцам.
– Ответ, предложенный начальником района, я считаю недостойным русского генерала, – проговорил Смирнов.
– Что же, по-вашему, я должен начать переговоры о сдаче? Предупреждаю, что каждый, кто только посмеет об этом заикнуться, будет мною немедленно повешен, невзирая на чины и занимаемое положение! – стукнул генерал кулаком по столу.
– Едва ли япснцы поймут жест вашего превосходительства, – заметил Кондратенко. – Кукиш обозначает у японцев совсем не то, что у русских.
– А что именно?
– Так у них продажные женщины приглашают к себе мужчин.
Присутствующие постарались скрыть улыбки.
– В таком случае мы поясним, что это обозначает по-русски, – продолжал настаивать несколько смущенный Стессель.
– Не поймут и над тобой же будут смеяться, – ответил Фок. – Лучше, по-моему, ответить кратко: «Честь и достоинство России не могут допустить мысли о сдаче крепости, пока не исчерпаны все возможности обороны».
– Конец надо выбросить, – посоветовал Кондратенко. – В та-ком виде наш ответ как бы подает японцам надежду, что все же впоследствии Артур может быть сдан.
Стессель согласился с этим, и текст ответа был принят с поправкой Кондратенко.
– Теперь второй вопрос-выпускать ли из крепости женщин и детей? – спросил начальник укрепленного района.
Голоса разделились. Одни были за удаление женщин, другие против.
– Я тоже против, – заявил Стессель и повторил доводы своей жены.
Его неожиданно поддержал Смирнов.
– Дух защитников крепости будет подорван разлукой со своими семьями, – сказал он.
Фок многозначительно покрутил пальцем около своего лба, но не возражал.
Второе предложение японцев тоже было отклонено.
– Поручим полковнику Рейсу составить ответ и затем, переведя его на английский язык, завтра с ординарцем отправим к японцам, – закрыл собрание Стессель.
Вечером того же дня в будуаре Веры Алексеевны собрались Рейс, Фок и Сахаров. Обсуждался вопрос, как поступить с полученным чеком.
– Слишком малая сумма, чтобы ее принимать. Мы, слава богу, сейчас стараниями полицмейстера вполне обеспечены деньгами.
– Зато ко мне каждый день поступают жалобы на его незаконные действия, – сообщил Рейс.
– И что вы с ними делаете? – поинтересовался Фок.
– Отправляю ему же для расследования. Обычно после этого повторных жалоб не бывает.
– Остроумно, – одобрила генеральша.
– Какую бы вы сумму считали достаточной для нужд благотворительного общества? – осведомился Сахаров.