Портрет кавалера в голубом камзоле
Шрифт:
Они опять расположились в восточной комнате. Мягкие диваны, горы подушек, приглушенный свет. Запах вяленых бананов и сладкого заморского табака. Хозяйка дома, одетая в пестрые шелковые шаровары и облегающую атласную блузку. В глубоком вырезе видны округлости груди, под блузкой нет бюстгальтера…
Глория перехватила его жадный взгляд:
– Я никого не ждала…
– Прости. Я пытался дозвониться, но…
– Попросить Санту раскурить кальян? – спросила она.
– Нет, спасибо…
Она подсознательно оттягивала «момент истины». Лучше бы ей ошибиться, обмануться в своих предсказаниях.
– Ты
– Ее… отравили?
– Похоже на то. Следствие отрабатывает эту версию.
– Когда?
– Сегодня около полудня, на генеральной репетиции. В моем присутствии. Я поверить не мог! До последнего надеялся, что все обойдется. Как ты узнала?
Глория развела руками. Лавров скептически хмыкнул и подложил под спину бархатную подушку с кисточками по углам. Он зверски устал. С утра набегался в офисе, вместо обеда отправился в театр, потом несколько часов провел в обществе свидетелей трагического происшествия, пытаясь за что-нибудь зацепиться… потом, как все, отвечал на вопросы. Потом… Колбин устроил ему головомойку. А он выкручивался, юлил и придумывал оправдания. Каким ветром его занесло в рабочее время в частный театришко? Да любопытство одолело, решил на репетицию поглазеть…
– Ты все видел?
– Все… и ничего. Там была куча людей. И никто ни черта не заметил!
– Тебе удалось осмотреть тело?
– Бегло… под шумок. Пока никто не успел опомниться. Если Жемчужная умерла от яда… то выпила она его перед последним актом. По моим прикидкам, вместе с чаем. Она очень трепетно заботилась о своем голосе… и привыкла пить чай в перерывах между выходами на сцену. Все знали об этой ее привычке. Чай ей заваривали заранее…
– Где?
– В гримерной… где же еще? Там околачивались все, кому не лень. Любой мог сыпануть отраву в ее чашку.
– Не любой… – задумчиво вымолвила Глория.
– Конечно. Тот, у кого был мотив. А у кого он был? Да практически у каждого! Жемчужную в труппе недолюбливали… завидовали ей, ревновали… добивались ее внимания и получали от ворот поворот. Я пока сидел с ее коллегами в ожидании беседы со следователем, всякого наслушался. Чуть уши не увяли! В общем, чашку из-под чая, воду из чайника, сухую заварку – все забрали на экспертизу. Только без толку! Попомнишь мои слова.
– Ядов, которые не оставляют следов, не так уж много.
– Я не о том, – раздраженно возразил Лавров. – Ну, обнаружится в чае какое-нибудь ядовитое вещество. И что из того? Не чем отравили Жемчужную, а кто это сделал – вот вопрос.
Он привычным жестом потер виски, – от обилия противоречивых мыслей разболелась голова.
– Хотя нам-то, по большому счету, какая разница? Есть компетентные органы, пусть они и разбираются. Или ты против? – начальник охраны с воинственным видом уставился на Глорию. – Может, мы подрядились искать убийцу?
– Я чувствую себя виноватой, – призналась она. – Надо было сказать Полине, что ее хотят убить. А я промолчала… вернее, отделалась общими фразами… Мы обе избегали правды. Она задавала фальшивые вопросы о ребенке,
– Если ты знала о готовящемся убийстве, то тебе должен быть известен и убийца!
В голосе Лаврова звучал саркастический подтекст: мол, зачем лишние хлопоты, когда все ясно наперед.
Глория молча изучала прихотливый рисунок обоев, – растительный орнамент по малиновому фону. Наверное, похожей тканью драпировали стены во дворцах арабских владык. Трубки кальянов змеями обвивали разноцветные колбы. Змеями…
– Клеопатра, согласно Шекспиру, умерла от укуса змей, которых ей принесли в корзине с винными ягодами. Вряд ли это соответствует действительности.
– Змеи были бутафорскими, – объяснил Лавров. – Я проверил. Сначала я тоже поддался этой безумной мысли. Нет! Никаких следов укуса, укола или пореза на теле актрисы я не заметил. По крайней мере на руках и на шее… Под одежду я не заглядывал.
– Египетская царица не стала бы подвергать себя такому испытанию, как укус змеи. Клеопатра занималась алхимией и знала толк в изготовлении ядов. Скорее всего, она приняла раствор аконита [15] с примесью еще какого-нибудь зелья, которое делает смерть легкой и безболезненной.
15
Аконит – ядовитое лекарственное растение.
Лавров хлопнул себя по лбу:
– Я забыл, что ты врач!
– Лекарственное растение…
Глории казалось, что она тянет за ниточку, разматывая клубок.
– Ты намекаешь… Нет. Жемчужная не могла покончить с собой. Во всяком случае, она не стала бы делать этого на сцене. Самоубийство очень интимно…
– Только не для артиста. Эти люди привыкли «умирать» на публике. Жизнь в их понимании – такая же пьеса. Почему бы не закончить ее эффектно?
– Не путай меня, – покачал головой Лавров. – Сначала ты говорила об убийстве, а теперь…
– Я перебираю варианты. Убийца мог подстроить все так, чтобы смерть Полины выглядела делом ее собственных рук. Бьюсь об заклад, ядом послужило именно лекарство. То, что в маленьких дозах лечит, в больших – убивает. Соблюдайте меру! Этот девиз я бы посоветовала взять на вооружение каждому.
«Она уходит от ответа, не хочет попадать впросак, – подумал начальник охраны. – Кто убийца, ей неведомо… как и мне».
Он обвел взглядом восточную комнату, где все располагало к праздной неге, и вымолвил:
– Агафон слыл колдуном! Его жилище смахивает на пещеру Али-Бабы и наверняка напичкано атрибутами черного мага. Ты позволила вещам воздействовать на себя. Вещи хранят память о своих хозяевах… особенно разные ритуальные штуковины.
– Для телохранителя ты неплохо подкован, – усмехнулась Глория. – Чем еще можешь похвастаться? В смысле ассоциаций…
Лавров почесал затылок, совсем как обескураженный мальчишка.
– У меня паршиво развито ассоциативное мышление. Сдаюсь! – Он комично поднял руки ладонями вперед. – Направь мое внимание в нужное русло.