Портрет моего мужа
Шрифт:
– Она выглядит жалко. И даже уродливо.
Спасибо, вы мне тоже глубоко симпатичны.
– Это платье... его только сжечь. Ты уверен, что на нем нет блох?
– Он не проверял, - ответила я за Мара.
– Но вы не переживайте, блохи в таких домах не приживаются. Атмосфера, знаете ли, давит. А они - твари нежные... не то, что люди.
– Мар, она...
– Разговаривает, - я улыбнулась, уже вполне себе искренне.
– А вам в вашем возрасте нервничать нельзя. Морщины глубже станут. Потом ни один амулет не справится.
– Сауле, - Мар предпочел
– Надеюсь, ты тоже ее помнишь...
– Ее забудешь, - проворчала я.
– И ты позволишь этой выскочке оскорблять маму?
– Сауле ткнула в меня мизинцем, за что и получила по руке. А рука у меня стала тяжелой.
– Мар!
– Веди себя прилично и все будет хорошо...
Ответом ему было гневное пыхтение.
– Лайма... моя... гм... жена...
– Первая, - пропела Лайма, очаровательно улыбаясь.
– Не беспокойтесь, Эгле, я прекрасно понимаю, насколько неуютно вам здесь...
А вот она изменилась мало, разве что исчезла прежняя хрустальная легкость, сменившись мягкостью линий. Лайма была... пожалуй, совершенна.
Хрупка, но в меру.
Приятно округла именно там, где прилично было быть округлой. Нежна. Мила...
...ядовита, как гармская кольчатая сколопендра.
– Я помогу вам, - сказала она, касаясь меня осторожно.
– В конце концов, мы одна семья...
Сауле откровенно перекосило. И взгляд, которым она наградила Лайму... кажется, далеко все не так радужно на родовом острове Ильдисов, как это пытаются представить.
– Мой сын...
...только теперь я обратила внимание на бледного юношу, сидевшего в углу. Он был... пожалуй, красив, хотя чересчур уж бесцветен.
Нескладен.
И зол.
На лице, черты которого были столь совершенны, что это казалось уродливым, застыло выражение одновременно капризное и обиженное.
– Йонас, - пропела Лайма.
– Подойди, познакомься с тетушкой Эгле.
Он послушно поднялся, шагнул, но как-то бочком, всем видом показывая, что подчиняется матушкиной просьбе, но ни малейшего удовольствия это ему не доставляет.
Выше меня на голову. Сколько ему? Что-то около шестнадцати. Стоит. Смотрит. На меня, а будто бы мимо.
– Йонас!
– резкий оклик этны Ирмы заставляет его очнуться.
– Очень. Рад.
Прозвучало так, будто меня по батюшке послали.
– И я рада.
А наш сын... если бы у нас с Маром был сын, он бы тоже стал таким? Эйтом... благородным до рези в зубах.
– К сожалению, представить дочь я не могу. Она наказана.
– Что произошло?
– Мар помрачнел.
– Ты же знаешь отвратительный ее характер... девчонка нахамила Йонасу, а после облила чернилами. Пусть подумает над своим поведением. Ты совершенно ее распустил, - упрек был мягким, не упрек даже, скорее Лайма позволяла себе выразить некоторое недоумение.
– Завтра познакомишься, - сказал Мар.
– Ей неделю запрещено покидать комнату...
– Заглянем сами.
– Марун, я не думаю, что Эгле так уж интересны чужие дети...
– и
А мальчишка разглядывает меня.
Недоуменно.
Насмешливо? Разве что самую малость. Изучающе. И интерес этот холодный мне не нравится. А главное, почему Мар сбросил со счетов сына? Наследник ведь... пусть еще до законного совершеннолетия ему пару лет, но, сдается, матушкой, которая скорее всего стала бы опекуном, мелкий засранец вертит, как ему вздумается.
Впрочем, я пока смотрю.
– Мне будет... интересно познакомиться. Надеюсь... мы подружимся.
– Я в этом уверена, дорогая, - Лайма взяла меня за руки.
– Ты позволишь... немного поработать над твоим внешним видом? Я не говорю, что ты выглядишь плохо, но при дворе... люди злы.
– Конечно.
И улыбнуться.
Радостно так... сумасшедшим позволено быть счастливыми без особых на то причин.
...комнаты мне отвели роскошные.
Огромная гардеробная, правда, было в ней пустовато, и пара моих чемоданов смотрелась откровенно жалко.
Спальня с кроватью, где поместились бы трое.
Ванная комната.
Кабинет.
Гостиная... сдержанные тона. Светлые шпалеры. Темные обои. Картины... пейзажи незнакомые, но вполне себе миленькие. Вазы. Букеты.
Я не поленилась заглянуть в каждый, а то мало ли каких сюрпризов ждать.
– И что ты об этом думаешь?
– поинтересовалась я у Этны, когда та соизволила вернуться к хозяйке. Забравшись на туалетный столик, инкрустированный костью нарвала и серебром, Этна замерла. Только волоски на спинке ее чуть подергивались.
– Вот именно... влезли в дерьмо, а могли бы просто отсидеться, глядишь, овдовели бы тихо-мирно...
Этна засвистела.
И подобралась ближе, повернулась боком, подставляя чувствительную полосу на боку.
– Красавица...
Она согласилась.
– План дома сделаем? Сделаем... но сначала защита. А то ведь мало ли... местным я особо не доверяю. Вон, в чемоданы полезли... кто, спрашивается, разрешал? То-то же...
Вскрыть не удалось, но все равно было обидно.
Начала я от дверей.
К слову, дверей нашлось четыре, и если одна выводила в коридор, то три остальные были заперты и скрыты панелями. И сомневаюсь, чтобы Мар о них не знал. Почему не сказал? Позабыл? Не счел важным?
Плевать.
Я прикрепила к порогу по камню, выбрав покрупнее, все же площадь довольно-таки велика. Еще несколько поставила на потолке. Этна с легкостью взобралась по гладкой стене, оставив, правда, мелкие дырочки следами когтей. Но издали они были незаметны, а вблизи мои стены разглядывать нечего.
Несколько камней крохотных, дополнительными узлами - конструкция будет сложная, стоит укрепить. И пара рун на пороге.
Пара капель крови. Не совсем, чтобы запрещено, но... на острове Ольс помнят старые слова. И руны... раньше мне рунная магия казалась древностью.