Порванный шелк
Шрифт:
— Я сама могу, — сказала Карен.
— Здесь есть еще что нести, мисс.
— О да.
Хортон выгрузил подстилку Александра, его мисочки для еды и воды, а также его игрушки. Трехмесячный запас любимой еды Александра был уже перевезен, но немыслимо было даже подумать, что он сможет расстаться со своими игрушками хоть на секунду.
— Оставьте их здесь, — сказала Карен, когда уже выросла целая гора из вещей, — я не хочу, чтобы вас оштрафовали.
Он улыбнулся. У него были полные, мясистые губы, такие, которые некоторые женщины считают сексуальными. Другие черты его лица, его мощное, мускулистое тело также соответствовало имиджу «мачо», созданному
Джозефа не смел бы и показаться в общественном месте в плохо подогнанной одежде, — но ткань выглядела так, как будто ей хотелось растянуться.
— У меня свои инструкции, мисс, — успокаивающе произнес шофер. — Пожалуйста, позвольте мне.
«Конечно, — подумала Карен, глядя, как он поднимает коробки без малейших усилий, как если бы они были пустыми. — Конечно, миссис МакДугал никогда не штрафуют».
Хортон проследовал за ней в холл.
— Где вы хотите, чтобы я это поставил, мисс?
«Мисс» вместо «мадам». Было ли это потому, что Джозеф не мог отказаться от привычки обращаться к ней как к мисс Карен, или таковы были инструкции миссис Мак, которая была бы рада, если бы Карен вернула свой незамужний статус. Миссис Мак никогда не любила Джека.
«Непредсказуемый и пустой», — подумала Карен о Джеке. Вслух же она сказала:
— Ставьте где хотите. Здесь. Все равно.
— Корзинка довольно тяжелая, мисс. Может быть, на кухню?
Его манеры были безупречно предупредительными, но неожиданно Карен поняла, что она не хочет, чтобы он прошел дальше в дом. Казалось, он заполняет собой весь коридор.
— Нет, — сказала она. — Просто оставьте где-нибудь здесь.
— Да, мисс. — Хортон коснулся своей фуражки и повернулся, чтобы уйти.
Карен поблагодарила его и протянула свернутую банкноту.
Она не была уверена, правильно ли она поступает, и была готова к тому, чтобы получить вежливый отказ типа того, какой она бы получила от Джозефа. Реакция Хортона была еще более обидной. Его полные губы расползлись в широкой раскованной ухмылке:
— Оставь их себе, куколка. Скорее всего, они нужны тебе больше, чем мне.
Вне себя от изумления Карен наблюдала, как он прошествовал (иначе не скажешь) по дорожке — руки в карманах, форменная фуражка сдвинута на затылок. Когда машина отъезжала, он высунул руку из окна и нагло помахал ей.
Карен засмеялась и помахала в ответ, хотя она понимала, что Джозеф упал бы в обморок от этого жеста и ее ответа. Должно быть, Хортону было очень трудно соответствовать тем условностям, на которых настаивал дворецкий. Это был его последний день на службе, его последнее появление на публике, и он ничего не терял.
Она забыла о существовании Хортона, как только закрыла дверь. От Александра никаких замечаний не поступало с тех пор, как корзина приземлилась на пол, оба его глаза были закрыты шерстью, но что-то в его позе говорило, что он пребывает не в лучшем расположении духа.
Не ожидая ничего хорошего от предстоящей встречи, она открыла корзинку.
— Эй, Александр, вот и все, мне это нравится не больше, чем тебе; пожалуйста, давай без скандала.
Карен отступила за корзину в надежде, что та примет возможный удар на себя. К ее удивлению, Александр едва удостоил ее взгляда, а затем отправился в путешествие по дому. Из-за коротких ножек и плохого зрения ему потребовалось значительное количество времени, чтобы все тщательно осмотреть и обнюхать. Карен хотелось поторопить его хорошим пинком, но она боялась
И пока Александр не обследовал каждую комнату, он не вернулся в кухню, где с кряхтеньем уселся и разразился требовательным лаем. Карен побежала за его миской.
Поев, Александр пошел на улицу и обнюхал двор, надолго задерживаясь, чтобы поднять лапу на одну из роз-призеров Рут. Карен была слишком напугана, чтобы протестовать.
Карен надеялась, что Александр предпочтет провести весь день на свежем воздухе. Двор был тенистым и обнесен забором, но день был очень жарким, а Александр не любил жару. Прежде чем она успела закрыть дверь, он вернулся. На этот раз он направился прямо в гостиную, где со вздохом разлегся на драгоценном колючем прикаминном коврике Рут.
Карен сделала непроизвольное протестующее движение, но прежде чем она смогла согнать его с ковра, Александр яростно встряхнул головой, выставив один глаз, и так пронзительно посмотрел на Карен, что ей пришлось отступить. Александр свернулся калачиком и захрапел.
Хотя она и была раздражена аристократическими замашками Александра, которые странным образом не сочетались с его явно плебейской наружностью, Карен все же развеселилась. У Александра хороший вкус. Возможно, ему просто понравилась эта элегантная комната. Когда Рут бывала дома, здесь всегда стояли цветы в больших серебряных вазах в соответствии с сезоном: за тюльпанами и нарциссами следовали лилии и ветки кизила, затем розы, а в конце года — огромные букеты хризантем розовых и чайных оттенков, которые предпочитала Рут.
Сопение собаки действовало успокаивающе. Чуть позже я приготовлю ему подстилку в кухне, говорила себе Карен, хотя в глубине души она знала, что уже проиграла битву. Александр выбрал себе место, и маловероятно, чтобы он его уступил. Может быть, она даже будет ставить ему цветы в серебряной вазе, дабы потрафить его аристократическому вкусу.
Мягкий звон часов на площадке напомнил ей, что она опаздывает. Она поспешила наверх, затягивая пояс платья. Джули милостиво разрешила проводить миссис Мак в аэропорт. Но это был последний рабочий день Джули, вечером она уезжала в Новую Англию, и в предстоящие две недели Карен оставалась в магазине за старшего.
Александр все еще спал, когда она уходила. Карен чувствовала себя вполне уверенно в «марочном» платье, которое Джули советовала ей надеть. Это было послеобеденное платье эпохи короля Эдуарда, с высоким жестким воротником и коротким шлейфом, отороченном кружевом. На этой неделе почти все свое свободное время она потратила на стирку, глажку, починку и переделку этого платья. Оно все еще было слишком тесным, но, как с надеждой думала Карен, не таким тесным, как прежде, когда она примеряла его в первый раз. Одна из покупательниц Джули собиралась приехать с Потомака посмотреть на это и другие платья, которые Карен несла в магазин аккуратно сложенными в бельевом мешке. Карен отдавала должное Джули. С ее стороны было благородно позволить своей служащей использовать помещение магазина для торговли собственным товаром. Хотя мотивы поведения Джули были далеко не альтруистическими. Она с этого тоже имела. Кроме того, миссис Мак благородно позволила Джули забрать кое-что из мелочей — фарфор, хрусталь. Джули ожидала большего, много большего. Это была ее идея, чтобы Карен сама носила и демонстрировала платья где только возможно, и Карен вынуждена была признать, что реклама ей не помешает.