Посёлок
Шрифт:
Олег понимал, что она сейчас будет придумывать аргументы против этого похода, он ждал, что она начнет говорить об этом. Ей казалось, что если она будет говорить умно и убедительно, то ее поймут, послушают, и Олег останется с ней.
— Нет никакой гарантии, что вы сможете хоть как-то наладить связь.
— Мама, я все это уже слышал, — произнес Олег. Остальные молчали, понимая, что именно он должен ответить матери. — Двадцать лет назад не было времени. Корабль был мертв, холоден, оба связиста погибли, ты же знаешь, и капитан погиб — все, кто был на пульте управления,
— Правда, — подтвердил Вайткус.
— Если наши заблудились, не могут вернуться, наша надежда — корабль.
— Не говори чепухи, — сказала мать. — Корабль в горах.
— Мама, мы долго все обсуждали. Если мы наладим связь, наш сигнал перехватят. Понимаешь? Пока эта экспедиция здесь, есть шанс, что наш сигнал услышат.
— Такого шанса нет, — упрямилась мать. — Сигнал космической связи — гравиграмма. А у них здесь планетарная связь. Радиосигналы. Зачем лелеять несбыточные надежды?
Глаза у Ирины были влажными, она еле сдерживалась, чтобы не заплакать, и оттого лицо ее было злым и напряженным.
— В тот-то и дело, — объяснил Сергеев, — что мы постараемся наладить не космическую связь, а планетарную.
— Вам ее не наладить.
— Ее наладить легче. Потому мы и идем, мама, именно сейчас. Когда мы догадались об этом, я чуть не запрыгал от радости.
— И молчали? — спросила Ирина.
— Вайткус знает, — ответил Сергеев. — И Старый тоже. Но мы не хотели говорить об этом заранее.
— Глупые тайны, — проговорила Линда. — Никому не нужные тайны.
Она тоже не хотела, чтобы Сергеев уходил.
Олег смотрел на старших. Все было решено.
Теперь судьба поселка в его руках. И в руках Сергеева. И надо успеть.
И в этот момент дверь хижины распахнулась, чуть не порвались веревки, которые держали ее.
Старый громоздким силуэтом возник на пороге.
Он не вошел в дом. Он медленно оглядел сидевших за столом.
— Борис, этого еще не хватало! — Появление Старого подарило Ирине возможность сорвать на нем злость, даже ненависть к людям, которые угрожают жизни Олежки. — Ты же болен! Ты сошел с ума. Уйди, уйди!
Старый засмеялся. И это было очень странно. Время не подходило для смеха.
— Идиоты, — сказал он весело. — И я главный идиот.
— Садись, — предложила Линда, поднимаясь, чтобы помочь Старому. Может быть, она подумала, что Старый бредит.
— Да послушайте вы меня, — кивнул Старый. Он подошел к столу, уперся в него единственной рукой, и свет коптилки отразился в его глазах. — Мы говорили, как бы нам починить планетарную связь на «Полюсе». Говорили?
— Конечно, — кивнул Сергеев.
— Только последние идиоты могли тратить на это время, — произнес Старый торжественно. — Потому что планетарную связь не надо чинить.
— Почему? — спросил Вайткус.
— Да потому, что ее надо просто включить!
— Ты что имеешь в виду? — спросил Сергеев, который уже понял, что Старый не бредит. Старый что-то придумал.
— Кто мне ответит, где, кроме узла
— Ты прав, — почти сразу отреагировал Сергеев. — Мы самые последние идиоты.
— Что он имеет в виду? — спросил Олег.
— Проще простого, — сказал Сергеев. — Передатчик есть на катере. На спасательном катере, который остался на «Полюсе».
— А насколько мне известно, — добавил Старый, — передатчик катера совершенно цел. И мы не думали о нем, потому что нам не приходило в голову, что можно выйти на связь с кем-то на этой проклятой планете.
Стало очень тихо, словно Старый сказал эти слова на непонятном языке. И каждый для себя переводил их.
— Ого, — пробасила в тишине Луиза. — Это же меняет дело.
Это меняет дело, повторил про себя Олег. Это меняет дело. За минуту до слов Старого путешествие к кораблю было жертвой, подчинением холодной и разумной Необходимости. Каждый шаг к кораблю уводил от Марьяны и отнимал у нее и ребят шанс спасения. Минуту назад уже подчинившийся ненавистной Необходимости Олег проклинал поход и тех, кто заставил его идти к «Полюсу», все были врагами, потому что готовы были примириться с гибелью Марьяны… Идея Сергеева, хоть и дававшая некую тень надежды, не обещала надежды немедленной… Какое хорошее, доброе лицо у Старого. Какой он умный и мудрый. А почему не я? И тут же возникло, как удар, как позор, понимание, что о передатчике на планетарном катере должен был вспомнить он, Олег. И не нужно было никакого полета на воздушном шаре к реке. Уже давно, десять дней назад, две недели назад надо было лететь на «Полюс» и вызвать земную экспедицию…
— Я должен был подумать об этом раньше. — Сергеев был мрачен, будто слова Старого его не обрадовали.
И Олег понял почему: он был отцом Марьяны и думал сейчас так же, как Олег. И тогда впервые Олег ощутил свое родство с Сергеевым — они оба любят Марьяну.
— Чего же мы стоим? — Олег сначала услышал этот крик, а потом только понял, что это кричит он сам. — Надо сейчас же идти.
— Сначала соберем все по сусекам, — сказал Вайткус, — чтобы вы не померли с голоду.
— Ты уходишь с утра? — спросила Лиз, когда все расходились.
Эти дни она к Олегу не подходила, молчала, только смотрела на него издали пристально и жалко. И мать с Олегом тоже не говорили о том вечере. Олег вроде бы понимал, что виноват он сам — не надо было жалеть Лиз и тогда бы он сам не стал обманщиком, ведь трудно даже представить себе подлеца, который целуется с девушкой, когда другая, которую он любит, погибает в диком лесу. И потому он просто старался об этом не думать, а думал о Марьяне и походе к кораблю. И это у него, надо сказать, отлично получалось. Как будто Лиз и не было в поселке. И потому, когда она подошла, Олег сразу вспомнил и ощутил свою вину, и в нем возникло недоброжелательство к Лиз. Даже к тому запаху душистой травы, который вновь исходил от нее. И, наверное, он сказал бы что-нибудь несправедливое и обидное, но в тот момент он уже был в походе, в горах, он уже включал рацию…