Посейдон
Шрифт:
— Успокойте ее. Ослабьте одежду. Мы спешим вам на помощь.
— Если успеете, — пробормотал Шелби. — Если мы все тут не утонем.
Чувствительные микрофоны уловили его слова.
— Мы считаем, что корабль еще какое-то время продержится на плаву.
— Он сказал, ослабьте одежду, — вступил Роузен. — Какую одежду?
— Расстегните бюстгальтер, — предложил Мюллер.
— На виду у всех? Да ни за что!
— Перестаньте вы, Мэнни! — раздраженно бросил Рого.
Джейн Шелби
— Не время манерничать, — сказала она.
— Папа, папа, помоги мне! — стонала Белль.
— Успокойся, успокойся, мама. Они вот-вот будут здесь.
— Знаете, — прошептала мисс Кинсэйл, — а ведь не важно, был бы у нас топор или нет. Доктор Скотт всегда знал, что делал.
Потянулись тяжкие, нескончаемые минуты в липкой, вязкой духоте. Время от времени они включали тускло светившие фонари и смотрели друг на друга в ожидании то ли чудесного спасения, то ли неминуемой гибели. Вдруг снаружи послышались глухие удары и какой-то скрежет. Металлический голос произнес:
— Оборудование установлено. Мы будем подавать вам кислород и одновременно резать обшивку? Где вы точно находитесь? Вплотную к корпусу?
Мюллер ответил:
— Нет. Мы в тоннеле гребного вала. От нас до корпуса примерно десять футов.
Шелби отчего-то подумал, сколько же еще жизней могут унести эти несколько оставшихся минут. А если «Посейдон» даст крен и увлечет спасателей вместе с ними на дно? И тут его вдруг охватило равнодушие.
К чему, зачем, во имя чего жить, даже если их и вытащат из этой ловушки?
Сьюзен думала: «Нас спасут. Какой я стану в новой жизни? Должна ли я открыть свою тайну? И падет ли на меня тень позора и презрения?»
Наверху что-то застрекотало, как пулемет, затем стихло, снова загремело и переросло в нескончаемый воющий лязг.
Мюллер сказал:
— Нонни, они начали сверлить. — Затем добавил: — Если Господь Бог такой уж шутник, тут-то нам всем и конец.
Механический голос произнес:
— Мы прошли внешнюю обшивку. Вы держитесь?
Роузен в ответ прохрипел:
— Бога ради, скорее. У мамочки руки ледяные.
Все молчали. Бур вдруг пронзительно взревел и пропорол внутренний слой обшивки прямо у них над головами. На какой-то миг они увидели его жало, неистово бившееся о края высверленного им отверстия. Затем бур исчез, и вместо него зазмеился черный шланг, пропущенный примерно на фут ниже кромки корпуса. Сверху раздались ритмичные удары, и в тоннель хлынул освежающий, прохладный поток воздуха, от которого у всех тотчас закружилась голова. Раздались первые робкие возгласы радости, в мгновение ока переросшие в бессвязные крики, смех и хохот, словно они все разом дружно опьянели.
И
— Боже мой! — произнес Мюллер. — Вот теперь-то Он пошутит по-крупному. Нам всем крышка.
Наверху крики и возня продолжались, но никто не мог разобрать слов. Свежий воздух поступал бесперебойно, и ритмичный рокот насоса не прекращался ни на секунду.
Затем к ним опять обратился капитан:
— Мы с вами и ни в коем случае вас не бросим. Полагаю, корабль продержится на плаву еще и мы успеем вызволить вас. Осталось совсем недолго.
Мюллер заметил:
— Нервы у них что надо. Если мы утонем, то и они вместе с нами.
Голос снаружи снова успокоил их:
— С вами хочет поговорить врач.
Через минуту они услышали:
— Говорит лейтенант Уорден. Как себя чувствует больная?
— Что вам сказать? — простонал Роузен. — Подали воздух, и ей стало легче.
Уорден продолжал:
— Хорошо. Сейчас я спущу по шлангу шприц. Кто-нибудь из вас сумеет сделать укол?
— Я сумею, — откликнулся Рого. Все вокруг изумленно посмотрели на него, а он добавил: — Полицейский должен уметь даже роды принять.
— Вот молодец какой, — восхитился Мюллер.
Раздалось звяканье, и из шланга показался шприц на тонкой нити. Рого протянул руку.
— Есть, — сказал он. — Куда колоть?
— В левую руку. Внутримышечно.
Рого подошел к Белль со шприцем в руке:
— Это совсем не больно, Белль. Все будет хорошо. Отличный парень этот врач.
— Вот видишь, мамочка, все в порядке, — подхватил Роузен. — В наше время сердечный приступ — это вовсе не смертельно. Это случается даже с президентами. Сегодня, если что-то неладно с сердцем, его тут же начинают лечить. Лежи спокойно. Тебе совершенно не о чем волноваться.
— Вот и хорошо, — произнесла Белль Роузен, открыв глаза, и тихо испустила дух. Ее немигающий взор был устремлен куда-то вверх.
— О Боже, только не это! — пробормотал про себя Рого, столько раз воочию видевший смерть. В отчаянии он вонзил иглу в ее левую руку чуть пониже плеча. Глаза Белль уже стали стекленеть, но Роузен этого не замечал.
— Мамочка, ты слышишь меня? Все будет прекрасно… — Он вдруг осекся и закричал: — Мамочка! Мамочка! Что с тобой такое, что?!
Мюллер и представить себе не мог, что Рого способен на сострадание: он не поверил своим глазам, увидев, как Рого обнял Роузена за плечи и тихо сказал: