Пошли домой 2
Шрифт:
Домовята не подвели, Максимус вздрогнул и стал двигаться словно в воде. Подолгу замахиваться и разворачиваться. Причина такого поведения Максимуса, была понятна всего двоим, не считая меня. Горунду и незнакомому мне сноходцу. Но оба они молчали, молчали сейчас и вряд ли скажут потом. Остальные зеленокожие откровенно потешались над дробителем костей. Удалось за их счет, во многом расширить матерный лексикон, не особенно - то любили подчиненные своего Ноба. Более того болели за меня и делали уже ставки. Даже приближенные тысячника и те забивались на что - то. Очередной провал Максимуса, вслед за своими шестоперами, и я не смог удержатся. Добавил ускорение, путем передачи кинетической энергии приложив ее к пятой точке опоры. В результате чего, дробитель костей красиво пропахав носом опилки, распластался
Не теряя времени, подскочил к этому куску мяса. Я помнил еще по нашей первой встречи, кажется ты большой любитель расчленёнки, ну так я пойду тебе на встречу. Делая замах драконьей погибелью, я не думал, возможно, это или нет по игровой механике. Я просто хотел отрубить ему руку, и плевать на все пенальти и тому подобное. И у меня вышло, топор с хрустом отделил правую кисть чуть выше запястье. Вызывая дикую боль у потерпевшего сопровождающегося диким криком. Вторым ударом, была отделена стопа, затем снова кисть и снова стопа. Дальше кромсать я не стал, уже добившись чего желал, да и здоровья было у Максимумуса процентов пять, может семь. Наклонившись к нему я прошептал ему на ухо
– Это тебе за всех тех, кого ты разрывал на дыбе - И, не обращая внимание на его полного изумления лицо, поднялся закончить начатое. С одного удара перерубить шею не вышло, понадобилось целых три удара. Вызывающих каждый раз целый фонтан крови. Когда же наконец все было кончено, я был заляпан по самые уши. Действуя интуитивно, решил покончить с этим противником раз и навсегда. Еще один взмах топора и грудная клетка располовинена. Мне это нужно чтобы добраться до сердца, как ни странно оно еще билось, даже будучи вырванным из груди. Превозмогая возможное отвращение, впиваюсь в него зубами пожираю теплый кусок мяса. И это было сделано не зря, то что происходило на самом деле видели немногие. Печально качающий головой Горунд, ужаснувшиеся сноходцы во главе со своим старшим, и два шамана, что застыли каменными изваяниями. Вмешиваться они не стали, и то хлеб. Я пожирал не только телесное сердце, но и сердце фантома. Максимус еще не успел улететь на перерождение и его полупрозрачная фигура сейчас держалась за грудь, в которой зияла огромная дыра. Благодаря знанием кукловодов мне было известно как навсегда привязать душу к мертвому телу. Ритуал был куда более длинный и требовал основательной подготовки, но сошло и так. Ведь я вселял нежизнь даже не в само тело, а в его часть. Грубо и топорно, рискуя получить мстителя, что будет преследовать меня до скончания веков. Но все обошлось. Голова Максимуса моргнула раз другой, и попыталась что то сказать, да не вышло. Не было воздуха.
Подхватив за волосы ожившую головешку я кинул ее в жаровню, убить теперь ее можно, только раздробив на мелкие кусочки. Плоть тут же вспыхнула, и в полной тишине что опять повисла в доме старейшин, я делал презент Тысячнику. Взяв с ближайшего стола серебряный кубок с иглушкой, вылил содержимое на бывшего Максимуса. После чего не обращая внимание на огонь, он мне неопасен в любом теле, принялся ваять сосуд души. Теперь я знал, для чего они нужны, помимо перерождения в лича. Впрочем, лучше это знание не озвучивать. Мне повезло и во второй раз, вышло произвести слияние неживой и немертвой материи, оставив в получившимся сосуде душу и сознание. Пускай и не надолго, всего то на сто сорок семь часов. После чего душа покинет сосуд, и возможно переродится, уж не знаю в каком теле и при какой памяти. Но пока изумительная чаша по внешнему облику, череп с живыми глазами и снятой макушкой, в котором никогда не кончится иглушка. Стоит опустошить как через минуту чаша вновь наполнится ей.
Мои махинации никто не смел прерывать, как никто не смел сказать и слова когда я преподнес тысячнику подарок.
– Я обещал тебе голову, так вот же она, теперь она еще и всегда полная чаша. Стоит ее опустошить, она наполнится всего спустя минуту. Только держи ее прямо. А теперь скажи, какие еще четыре части тела принести тебе. Тут присутствуют еще четверо, коих я намерен вызвать на бой чести.
Тысячник хорошо держал себя в руках, он не боясь принял чашу и рассматривал ее со всех сторон. Даже сунул палец в рот черепушке. Та не посмела его укусить, хотя была бы возможность, наверное, перегрызла бы мне горло.
– Скажи Бейкруши, ты всегда такой злой?- задумчиво произнес тысячник. Я всей кожей ощущал бурю эмоций бушевавших в нем. Страх сменялся радостью, радость похотью, похоть опасением и интересом. Понять его было сложно, чересчур часто менялось его настроение, что внешне никак не было заметно. Но на будущие, взял себе установку держаться от него подальше. Если я пытаюсь казаться безумным дабы напугать, то он пытается казаться быть нормальным, дабы не ужаснуть.
– Нет, только когда моих друзей кидают в зидан и сожают на кол,.. и когда сдают мою дочь ушастым в плен!- последняя фраза пришла извне. Сам бы я побоялся озвучивать этот факт, а Горунд, что обливаясь потом, вперил в меня взгляд и плотно сжал губы, нет. Еще одна грань моих новых способностей, возможность услышать громкий мысленный крик сильного шамана. Пускай и не четко, пока не четко.
– Это правда? И кто же это сделал?- вопрос был задан с легкой ленцой, но внутри тысячника трясло от упоминания ушастых. Кого конкретно он спрашивал было не ясно, но ответить решил я. С Горундом он потом сам разберется, мне же нужно сейчас ковать железо пока оно горячо.
– Вот эти четверо повинны в этом, я вызываю их на бой чести!- то что никакого боя больше не будет, понимали кажется все присутствующие. И главное сами виновники, Нероус, Пожедуб, Майкокил, и Стракер. Сейчас все они с ужасом наблюдали за живой чашей в лапе Тысячника, что так и не открыл своего настоящего имени. Волна парализующего липкого страха сочилась от них во все стороны. Соседи старались отодвинутся от них подальше, боясь и сами не понимая чего.
– Да будет так! Деритесь или будете обесчещены!- прорычал тысячник, от него сейчас нестерпимым жаром несло злостью. Даже он не в праве отменять вызов, только вождь, да и тому не простят без уважительной причины. К его радости, и моему облегчению четверка начала блеять что-то невнятное, тем самым дав повод посчитать, что они отказываются. По кивку головы тысячника, тройка приближенных вскочила из-за стола и быстро скрутила не оказывающих сопротивления советников.
– Я тут подумал, у меня есть четыре старших ноба с которыми не грех и выпить. Да вот беда, выпивка всегда кончается не вовремя. Сделай мне еще четыре чаши, ты ведь сможешь?- обратился он ко мне. На что я только лишь молча кивнул. Четыре вопля ужаса раздались в доме старейшин, а следом веселый гогот гостей. Свадьба удалась на славу.
Глава 31.
Сделанные мной чаши, очень понравились тысячнику. Когда же он наконец решил что пора и про свои подвиги поведать, ему представили слушателя. По мне так болванку, ни страха ни подозрений, одна преданность Горунду. Ну да ладно возможно так даже лучше. Иногда знать чужие намерения не есть благо. Как выяснилось, троица тоже будет учувствовать в обсуждениях былых похождений тысячника. Да и вообще о этих самых ночных рассказах, уже давно все были в курсе, но помалкивали. Справедливо опасаясь мести от тысячника. Тому доставляло особое удовольствие рассказывать о своих подвигах сопротивляющимся и вопящим от страха жертвам.
Как только он ушел, я невольно выдохнул расслабляясь. Впрочем, меня ждал еще один весьма серьезный разговор. Пока остальные гости наслаждались зрелищем первой брачной ночи, еще одной традицией на свадьбах у орков, меня позвал за собой один из младших шаманов. Покинув дом старейшин, пришлось немного прогуляться под открытым небом. Горунд и сноходцы ждали меня у небольшого квадратного камня, некогда расколотого на два больших куска.
– Приветствую тебя Ноб Бейкруш, мы давно ждали тебя. Готов ли ты отдать нам осколок алтаря?- Сильным и глубоким басом вопросил меня Горунд. Остальные, молча стояли, не шевелясь.