Послание из прошлого
Шрифт:
Диктор что-то крякнул, Вите послышалось, что он сказал: «Ну же, Шаров!» и умолк.
Яркое, невыносимо яркое солнце светило ему в левый глаз и буквально прожигало левую щеку. Каково же бежать спортсменам? Витя взял бутылку с водой, которую тетя Оля поставила на сиденье и сделал судорожный глоток. Вода уже нагрелась, но все равно, по сравнению с температурой воздуха была прохладной и живительной.
– Ну же, Шаров, – прошептал Витя.
Он не мог смотреть на беговую дорожку, не мог вынести накала борьбы и творящейся прямо на
Только кто творил эту историю? Не он ли сам?
Витя почувствовал необычайное волнение.
По спине и ногам пробежали мурашки и вдруг ему стало холодно, будто бы стадион накрыл какой-нибудь антарктический циклон.
– Этого не может быть! – взорвался диктор. – Вы только посмотри… – на этом фраза оборвалась, потому что зрители вдруг начали скандировать:
– Три-четыре, три-четыре, три-четыре!
Со стороны можно было подумать, что это какая-то простейшая считалка – и, наверняка, прохожие, которые случайно оказались в этом момент возле стадиона «Динамо», так и предполагали. Только вот кому вздумается орать эту считалку в несколько сотен или даже тысяч голосов?
Но Витя знал.
Он не поднимал глаза, потому что все знал.
– Это невероятно… вы только посмотрите! – диктор, кажется, проснулся и решил наконец, выполнять свою работу. – Леонид Остапенко делает чудовищное ускорение и нагоняет сначала… сначала… Нет, я не верю своим глазам! Он обходит Илью Шаров, который просто не заметил его, легко настигает лидера гонки Андриана Ветрова и тому ничего не остается, как подвинуться!
Витя поерзал на сиденье, но глаз не поднял. Тетя Оля вдруг тронула его за плечо.
– Вить! Витька, смотри, смотри же! Смотри, что творит! – Ее полные белые ноги ходили ходуном, кажется, она и сама была не прочь припустить по ровной беговой дорожке. Азарт полностью овладел ею.
– Я знаю, – тихо сказал Витя и открыл глаза.
Опередив основную группу метров на десять, Леонид Остапенко, бегун под тридцать четвертым номером, финишировал первым. Он раскинул руки, словно крылья и бежал – словно парил, замедляясь, словно во сне. Кажется, он сам не верил тому, что произошло.
Вторым финишировал Шаров, за ним двадцать третий Ветров.
Табло высветило результаты гонки.
Витя посмотрел на Шарова.
Тот выглядел оглушенным. Поверженным. Разбитым.
Спортсмен подошел к Леониду Остапенко, коротко пожал тому руку и тут же скрылся в подтрибунном помещении, проигнорировав призывы болельщиков. Тот самый общительный Шаров даже не посмотрел на своих преданных поклонников…
Витя почувствовал горечь на губах и какое-то отвратительное чувство стыда. Но стыда не за Шарова, а за свой поступок, за то, что он не смог уговорить… предотвратить, помочь… а ведь он сделал все, что было в его силах. Или не все?
На глазах его выступили слезы.
– Ты видел?! Ты видел это? – тетя Оля повернулась к нему. Ее разгоряченное лицо улыбалось и вообще вся она светилась
– Ой, что это с тобой? – она заметила мокрые глаза мальчика и всплеснула руками. – Ты расстроился? Ну же… Витя/.. ты же сам говорил, что… – тут она опомнилась и вдруг лицо ее стало удивленным и даже слегка шокированным: – А… откуда ты… знал? – она перевела взгляд на группу мужчин, которые быстро передавали друг другу деньги и поняла, что это подпольные букмекеры раздают выигрыши. – Господи, – прошептала она. – Это ж сколько можно было выиграть…
– Ставки были сорок к одному, – тихо сказал Витя.
Тетя Оля тут же приложила ладонь к его рту.
– Т-с-с! Тихо! Откуда… откуда ты знаешь?!
– Я подслушал, когда в туалет ходил, – сказал Витя и это было правдой.
– Невероятно, – сказала тетя Оля. – Что-то блеснуло в ее глазах, может быть, это был луч яркого солнца, а может что-то еще.
– Пойдем, тетя Оля. Мне что-то очень жарко, – сказал Витя.
Она взяла его за руку, и они поспешили на выход.
Вокруг шли люди и все они обсуждали прошедший забег.
Все они говорили примерно одно и то же.
ЭТОГО НЕ МОГЛО СЛУЧИТЬСЯ НИКОГДА.
Бегуны сговорились, чтобы… что? Шаров проиграл? Но это невозможно!
Кто-то позади тихо сказал:
ДОГОВОРНЯК…
Но Витя не знал такого слова и был уверен, что Шаров никогда в жизни не отдал бы победу ни за какие деньги.
2010 год
Ему не терпелось покинуть это учреждение, но только он перенес ногу через порог, как удивленный возглас майора остановил его.
– Эй… погодите-ка.
Виктор замер в дверях. Что еще могло пойти не так?
– А вы случайно не тот Крылов, у которого отец в Афгане служил?
Сослуживец? Возможно… или…
Виктор медленно повернулся.
– Да… – сказал он. – Мой отец… Алексей Петрович Крылов погиб, выполняя интернациональный долг в Афганистане.
Майор покачал головой.
– Как же я сразу не догадался… – он задумчиво вертел оранжевую ручку, которой Виктор минуту назад расписывался в потрепанном журнале с жеваными уголками страниц.
Виктор почувствовал, как легкий, почти невесомый холодок – предвестник плохих новостей, заполняет живот и грудную клетку.
– Ваше лицо показалось мне знакомым… хотя мы никогда не встречались, – сказал майор. – Значит, так похожи на отца.
Виктор пожал плечами.
– Все может быть…
Майор кивнул.
– Вы свободны. Пока что.
Виктор вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.
По левому глазу скользнул лучик – он вдруг вспомнил стадион и тот забег и как нещадно слепило солнце. Было жарко, почти как сейчас и…