Послание из прошлого
Шрифт:
От прежнего уюта не осталось и следа.
Продавленный диван, застеленный кое-как дырявым, полуистлевшим пледом, одним краем стоял на кирпиче, а другим на сморщенных словно от боли книгах.
Югославская стенка, гордость тети Оли, стояла на месте, но вид у нее был совершенно удручающий – некогда идеально ровная, лакированная поверхность теперь вся была испещрена какими-то вздувшимися пузырьками, похожими на волдыри и покрыта странным белесым налетом.
С люстры, которая светила одной полуслепой лампочкой, свисала тонкая нить паутины. Она медленно левитировала в
А еще этот… запах. Витающий вокруг, въевшийся в старые обои, мебель, побелку на потолке…
Виктор прекрасно знал, что именно так пахнет.
Угасание, старость, смерть…
Тетя Оля будто не замечала перемен в ее жилище, да и в ней самой тоже.
Она чуть заметно улыбнулась и развела руками.
– Ну вот, теперь можно жить.
– Да уж, – медленно произнес Виктор. – Но…
Он решил не заканчивать свою мысль. Не спрашивать у нее, что произошло. Вместо этого, он положил руку на ее худое костлявое плечо и сказал:
– Всегда рад помочь, тетя Оля. Если что, заходите. Я пока не нашел работу, так что, сижу в основном, дома.
Она закивала и если бы раньше обязательно позвала его пить чай со свежими пахучими пирожками с картошкой, капустой и печенкой, то теперь лишь кивнула и, взяв за локоть, проводила до порога.
И только там, когда дверь за ним почти закрылась, произнесла:
– Шаров-то теперь участковый наш. Помнишь его?
Виктор вздрогнул, словно ему дали пощечину.
Он обернулся, но тетя Оля как-то странно засуетилась, слегка подтолкнула его вперед и приговаривая, что «надо еще успеть в церковь сходить, да потом в магазин молока и хлеба купить», закрыла дверь.
Совершенно ошеломленный, Виктор зашел в свою квартиру, закрыл дверь и привалился к косяку.
Что с ней случилось? Что произошло? Может быть, Николай Степанович всему виной? Несчастная любовь даже в зрелом возрасте способна сломить и перемолоть, дать пинка, обескровить и лишь рассудка, но… на тетю Олю это не похоже.
Во чтобы то ни стало, он решил найти почтальона и узнать какие-нибудь детали.
Присев на кровать, он долго смотрел на магнитофон, прокручивая в голове послание, которое получил ночью.
Ничего из того, о чем сбивчиво, задыхаясь словно от какой-то жары, рассказал ему мальчик, он решительно не помнил. Ни единой детали – кроме самого стадиона. В этом мальчишеском голосе, периодами переходящем на шепот, он слышал свой голос, хотя, как ни силился, признаться себе в этом не мог.
Значит парень предупредил Шарова, хоть он сам и не просил его это делать. Мальчик решил помочь спортсмену, которому, оказывается, уже пророчили поражение. Но тот не воспользовался шансом, не поверил мальчишке, неожиданно появившемуся в раздевалке перед стартом.
Но выигрывал ли Шаров вообще эту гонку?
Виктора словно током ударило. Он бросился к шкафу, сорвал приклеенный скотчем календарь и перевернул страницу с надписью: «Сентябрь 1984».
На обороте вкратце перечислялись спортивные события месяца.
Потом он посмотрел
«Подписано в печать 4.01.1984» – гласила надпись.
Впереди весь год и ничего не предопределено, – подумал Виктор.
Все это время, однако, он был уверен, что Шаров победил в том соревновании, несмотря на то, что все справочники говорили обратное.
БОЛЕЕ ТОГО, ОН ВИДЕЛ ЭТО СОБСТВЕННЫМИ ГЛАЗАМИ.
Видел, как Шаров пересекал финишную черту и в глазах спортсмена светилась радость победы. Когда же это случилось? Или, быть может, это – лишь воображение и игры разума?
Виктор нащупал в кармане телефон, открыл YouTube и ввел в строку поиска «Чемпионат СССР по бегу на 5000 метров сентябрь 1984».
Телефон на мгновение задумался, потом выдал гору результатов. Виктор поначалу обрадовался – теперь уж точно можно будет посмотреть, что же там случилось. Но по мере того, как он просматривал результаты, открывая ролики один за одним, стало ясно – все это не то.
Более того, выходило так, что довольно серьезное состязание никто не снимал. Или снимал, но не выложил в сеть.
– Быть не может, – пробормотал Виктор, открывая сотый ролик. – Чтобы уж совсем ничего не было!
И это казалось очень странным. Даже менее значительные соревнования того года присутствовали в огромном разнообразии.
– Странно… – в раздумьях, он зашел на кухню, заварил себе кофе в кружке, и, пока напиток настаивался, план вызревал в его голове.
Выходит… возможно, своими действиями, он как-то изменил, повлиял на те события, или же, наоборот, застопорил их, не дал пойти по тому руслу, по какому они должны были течь.
Но ведь… в таком случае, если оно работает… – холодный пот мгновенно покрыл его лоб, а по спине побежали мурашки. – Я могу изменить… ВСЕ.
Он отпил кофе, но вкуса не почувствовал – только кофейные крошки, как мелкий песок, заскрипели на зубах.
Мне нужно… нужно найти запись того соревнования. А еще… спросить Николая Степановича, что случилось с тетей Олей. Если, конечно, он жив.
Составив кое-какой план, он почувствовал себя лучше. Если все так, как он думает, у него руках оказался самый невероятный инструмент… самая крутая штуковина, какую только можно себе придумать. Это… это почти как машина времени, подумал он, механически окуная сухарик в кофе.
Единственное, что беспокоило, это отсутствие средств. Заработанные за семь лет труда в колонии копейки исчезнут через неделю и нужно было думать о работе…
Или…
У меня ведь в руках… почти… машина времени, – снова подумал он. – Разве нельзя попробовать… только попробовать…один разок…
У него затряслись руки и потребовалось довольно продолжительное время и почти двадцать полных вдохов и выдохов, пока он пришел в себя и успокоился.
Но на чем можно заработать в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году? Что может сделать шестиклассник в одиночку? С виду простой вопрос – купить акции Microsoft или Apple, на деле же в СССР был неосуществим.