Послания Ивана Грозного
Шрифт:
есте; чюдящих же ся и еще диявольстей силе мечем страхования посекли
есте; ленивыя в блудную ревность вложили есте, ласкосердыя же в
разслабление свели есте; разорили есте, елико от вас Христово хваление:
«дерзайте, глаголя, аз победих мир» и сего князя. Налияли сете отечеству
чашу тяжко слышанну. Поистшше на дело привете притчю: «яко же елень
устрелен бысть в ребра». Тако и о вас случися притча, ослабляющим
пространное и мокрое житие, якоже рече
сладкое и мокрое житие, может внити во царствие небесное». Паче же и
сам Господь рече, яко «пространный путь и широкая врата вводяй в пагубу,
скорбный путь и уская врата вводяй в жизнь вечную». И сия убо легчайша
глаголах, и аще жесточайша реку, что сотворити имамы? В нынешнем
времени их же и слышание странно, а еже последъствовати сих святых -
164
невозможно, но точию дивитися сих добродетели высоте, яко же мы не
достигаем сих добродетелей и постнических трудов. Приидем же на самое
речение, что есть высота словеси. Паки той же Василей рече: «Хощу бо ти
показати, воистинну, о ядении и одежди - да брачныя. Виждь ли ( Испр. по
смыслу; в рукоп. ми (также в КТЦП). ) святыя сия, одеянныя власяными
ризами и в пустыни пребывающая? Сии убо, поистинне, иже одежа
брачныя имущей, и яко на небеси, на земли живущей. Ничим же бо тем
доволное житие менши небесных есть: ибо и ангели сходят к ним и иже
ангельский владыко. Аще бо ко Аврааму приидоша, мужу жену имущ у и
дети кормящу, понеже и страннолюбца видяху его. Егда много множае
обрящет добродетель, и человека, тело преобидяще, много паче зде живут
и ликоствуют: сущее тех подобное ликование; ибо трапеза онех всякого
лихоимания чиста, и любомудрия полна: ни крови в них, ни мяс резания,
ниже различия брашен, и сквары несладкия, ни дым тяжкий, но хлеб и
вода, ова убо от источник чистых, ов же от праведных болезней. Аще ли же
где и любочестнейше напитатися хотящем, вершие дубное любочестием
бывает, и большая их сладость, нежели в царьских трапезах. Сию и ангели
трапезу от небес зряще веселятся и славят: аще бо о едином грешнице
кающемся веселятся, о праведницех толицех, подобящемся тем, что не
имут творити? И мы убо зверей горши есмы и безсловесных; они бо
ангелом равни, страннии и пришельцы. Зде они суще вся тем пременишася
к нам, и одежда, и пища, и обутель, и обитель, и беседа: и аще убо кто
слышал бы о них беседующих, и нас тогда убо разумел добре, како ови
небеснии жителе, мы же ни земли достойни. Ни едино бо от сковрадных во
ангелех онех есть, ни
настоящее се житие, наполняюще всем, и еже ко пророку Езекиилю
реченное от Бога: «сыне человечь, хлеб свой з болезнию яждь, и воду со
страданием и скорбию пий». Сицевая убо трапеза имущих сия ангелы на
небеса отсылает, а ласкордая же в геену влечет чревныя рабы, якоже
богатаго оного: ову убо в сон смертный пришед приимет, ову же
трезвением и бдением; и ову убо мука, ову же небесное царствие. И убо
что Великий Василие учит глаголя: не отлагай убо дне от дни, да не
впадеши некогда, в онь же не чаеши день. Егда убо оставити тя прочее
живота, вины, недоведение же отвсюду и скорбь неутешна оскудевшем убо
врачей, оскудевшем же и своим, егда частым воздыханием и сухим
обдержим, огню пламеину распалающу внутреняя и растерзающе,
воздохнеши убо от среды сердца, и скорбящаго с тобою не обрящеши, и
провещаеши убо, что худо в немощно, услышаяй же не будет, все же
глаголанное тобою, яко суетие преобидится. Никто же убо да не прельстит
тя тщими словесы и суетными. Предстанет бо ти напрасно все пагубъство,
и люта, яко же буря, приидет ангел немилостив, отводя с нуждею, влекий
душю твою, связану грехми, часто обращающуюся к здешним и рыдающу
без гласа ( Испр. по ТЦ; в рукоп. безгласно. ), органу прочее плачевному
затворшюся ( Испр.; в рукоп. затворившуся. ). О, кольми поколебишися! О,
колико воздохнеши, бездельно каяся о злых советех и делех! И, ох же,
165
речеши в болезни сердца своего тогда: увы мне! не могу отринути тяжкое
се бремя греховное! увы мне, скверны не отмывшу! От злых совещаний о
пременении временныя ради греха сласти, вечно мучим есмь, гортанныя
ради сладости и пьянства огню предахся! Праведен убо, поистинне, суд
Божий! Зовом бех убо, - и не послушах. Учим, - и не внимах. Сказанно
бяше, - аз смеяхся. Сия и сицева речеши, всяко рыдая себе, аще восхищен
будеши преже покаяния. Ей, поистинне, нощь глубока тагда, и болезнь
тяжка, и помогали несть. Таже возрев семо и онамо, и видев предстоящее
ти лютое запустение, тагда разумевши ненаказания и воздохнеши: о
безумии всяко, и время окаянно и люто, скрыл еси, покаяние. Егда убо
язык удержится, рука же трепетом колеблема, терзаньми, ни гласом, ни
писанием назнаменоватн беду и нужду. Тем же помилуй себе, и приими во
уме последний он и страшный день исхода и одержания, и тесный и