Посланник
Шрифт:
– Здорово! – потянулся Найл. – Слушай, а где это Мерлью все время ходит? Я ее уже третий день не вижу.
– И еще дней пять не увидишь! – расхохотался Симеон. – Ей знаешь какой синяк один из мотыльков под глаз поставил? На пол-лица!
Как ни странно, однако после сытного ужина правителя опять потянуло в сон. Найл не стал бороться с этим желанием и блаженно вытянулся в траве. Спал он крепко, но поднялся рано, еще до восхода солнца, чувствуя себя бодрым и хорошо отдохнувшим.
Все вокруг сладко посапывали, не обращая внимания ни на утреннюю росу, ни на прохладный ветерок. Найл подумал, что они опять перестали выставлять на ночь караульных, потом пошел по лагерю,
Правитель долго любовался этой красотой – до тех пор, пока вдруг не обратил внимания на то, что со стороны реки больше не видно зеленых крон. Теперь там торчали голые сучья. С минуту Найл обдумывал увиденное, потом вернулся и растолкал Симеона.
– Тебе чего? – сонно пробормотал медик. Найл вместо ответа указал в сторону реки.
– Не понял, – пробормотал удивленный медик. – А где деревья? – Но тут до него дошло: – Гусеницы! Да там, похоже, гусеницы прошли! Значит, мотыльков больше быть не должно!
– Я тоже так подумал, – кивнул Найл. – Но только понять не могу: если они прошли там, то почему не добрались сюда?
– Ну, это как раз ясно, – развел руки медик. – Вспомни, какая сочная трава у реки, какие там ивы! Разве можно их сравнивать с этим жестким и сухим ковылем? Стал бы ты его есть? Вот и они не хотят. Поднимай людей, давай выбираться отсюда.
За полдня пройдя пепельную, словно выгоревшую рощу, вечером путники остановились на обрывистом берегу и впервые за долгие месяцы поели на ужин свежезапеченной рыбы.
Река здесь уже не напоминала того сверкающего первозданной чистотой потока, который они увидели, выйдя из пустыни. От берега до берега теперь было не меньше сотни шагов, темные воды скрывали истинную глубину и надежно прятали ее обитателей. Нетерпеливый Симеон предложил немедленно рубить деревья, соорудить два-три плота и быстренько переправиться. Однако Найл, вспомнив про таинственных тварей, которых, спасая Доггинза, хлестал жнецом, живо представил себе тени, вспенивавшие тогда поверхность, гигантские щупальца, шарившие по берегу в темноте ночи, шумные всплески невидимых гигантов и потому приказал разворачиваться вверх по течению.
За два дня путники вернулись на место первой переправы и уже опробованным способом перенесли пауков. Правда, на этот раз никого запекать меж кострами не пришлось – на этот раз старые смертоносцы безоговорочно доверились людям, хотя и боялись отчаянно, молодые просто не испытывали страха, а восьмилапые детишки, глядя на своих двуногих сверстников, даже устроили в воде веселые игры – с тучей брызг, кувырканьями и попытками плавать на мелководье. Правда, пловцы из паучат получились никудышные: слишком легкие, они раскачивались от малейшего толчка, грести узкими лапами не могли, а при попытках приложить большее усилие просто переворачивались.
Шабр от подобного зрелища едва не сошел с ума, но лезть в реку побоялся и заслал туда Симеона с ученицами. Малышей быстро вытащили, перенесли на другой берег и поставили перед ученым медиком, который тут же устроил суровую выволочку.
– Вот ведь, поиграть не дадут, – мимоходом бросил правитель, – они же еще маленькие.
– Правильно не дают, господин мой, – неожиданно оспорила своего повелителя Нефтис. – Паук может утонуть даже при дожде. Им нельзя играть с водой.
Найл не поверил, но из любопытства расспросил вечером Симеона.
– Могут, – подтвердил
– Достаточно! – Правителя передернуло. – Пожалуй, я бы боялся воды еще больше, чем они.
– Вот видишь. А с детишек что взять? Им бы только баловаться. – Симеон огляделся и перешел на шепот: – Я думаю, такое дыхание могло быть только у очень маленьких существ, таких, какими описывают пауков легенды. Тогда воде не позволяла бы попасть в дыхальце сила поверхностного натяжения, и все было бы нормально.
Целый день отдохнув после переправы, путники отправились дальше. Ивовые рощи понемногу оживали. Пробивались из земли нежные молодые ростки травы, кроны деревьев выпускали длинные, гибкие, светло-светло-коричневые ветви. Рядом с рекою становилось красиво и уютно. Но теперь, когда стало ясно, чем защищается эта красота, путники торопились как можно скорее покинуть это непредсказуемое место.
День проходил за днем. Ранним утром, после завтрака, люди и пауки вытягивались в колонну, шли долго, без обеда, пока после полудня не находили удобного места для очередного привала. Начиналась охота, рыбалка. Под огромными котлами загорались костры, в ожидании добычи вскипала вода. Похоже, Великая Богиня смилостивилась над своими детьми и больше не посылала им никаких испытаний.
Как и предсказывал Симеон, Мерлью появилась на пятый день: возникла внезапно, вечером, как ни в чем не бывало взяла Найла за руку, прижала палец к губам и повела за собой. Отойдя недалеко от лагеря, Мерлью заставила его пригнуться, влезть под кусты и проползти вместе с ней десяток шагов. Открылась полянка, где несколько сбежавших от Шабра сорванцов обедали вокруг небольшого костерка – наверное, поймали несколько рыбешек и теперь устроили свой, отдельный пир. Пятеро человечков и три паучонка честно разделили на совесть пропеченную добычу и трапезничали. Все бы было ничего, но маленькие смертоносцы, держа в передних лапах по вкусно пахнущему куску, пытались есть их по-человечески! Паучата, даром что ростом ненамного уступали Дравигу, старательно тыкали рыбу хелицерами и никак не могли понять, почему их друзья таким вот образом спокойно едят, а у них ничего не получается!
Найл едва не рассмеялся, но Мерлью крепко зажала ему рот и потащила назад. Когда они выбрались из кустарника, девушка спросила:
– Интересно, это только пауки по-нашему есть пробуют?
Животворная энергия все еще докатывалась до малышей, и они вытягивались на глазах, из маленьких пухленьких детишек превращаясь в тощих вытянутых подростков, уже достающих взрослым до плеча. Они научились довольно сносно разговаривать – и с людьми, и со смертоносцами, – хотя в своем кругу общались куда более бегло. Порою они казались уже совсем разумными существами, а иногда совершали невероятные глупости.