После Чернобыля. Том 1
Шрифт:
А вот впечатление непосредственного исполнителя начальника вахты старшего прораба ЮЭМа В.А. Дугина:
— Работа шла круглосуточно, бригады по 15 человек сменялись через 12 часов: бригада И.Н. Рогулина — бригада А.М. Коваленко — снова Рогулина... Это объяснялось не только удобством в организации работы, но и желанием сократить время на дорогу в лагерь.
Мы жили тогда за 70 километров, в селе Полесском. Сам Дугин ежедневно приезжал на площадку в 7 утра и уезжал в 22. Рогулин был членом бюро Припятского РК КПСС, в его бригаде работал и его сын Александр; в бригаде Коваленко — делегат XXVII партсъезда Украины К.М. Ежов. То была именитая команда профессионалов высшего класса, а их общественные регалии в данном случае говорили об их большом авторитете у коллег. Ведь это было при советской власти.
Жара, пыль и пот.
Бетонирование шло довольно гладко, однако вскоре заметили, что жидкий бетон куда-то уходит. Но куда?
Завал с вертолета осматривали в бинокли заместитель министра Ю.Н. Корсун, руководители УС ЧАЭС В.П. Акулов, В.Т. Гора. Никто не мог понять, куда же этот бетон исчезает. Около 10 тысяч кубометров массы залили, как в бездонную бочку... В конце концов, дыру в стене обнаружил Р.С. Тиллес, обойдя ее просто пешком — это при 15 рентгенах в час: “На меня не действует. И — должен же я посмотреть, в чем там дело”. Кандидат технических наук Роберт Семенович Тиллес в тот период возглавлял в институте Оргэнергострой отдел “скоростные методы возведения плотин ГЭС”, а в Чернобыле был специальным помощником Ю.Н. Корсуна.
Он решил соединить между собой несколько ленточных транспортеров, приблизить их вплотную к подножию четвертого энергоблока и по ним, как по конвейеру, доставлять к нижним ярусам стены более густую бетонную смесь, а для более высоких уровней — бетононасосами. И это решило проблему.
За три недели была спроектирована оргэнергостроевцами, затем изготовлена, смонтирована и запущена ЮЭМовцами уникальная дистанционно управляемая бетонирующая установка. Стенку бетонировали рабочие бригады Рогулина из ЮЭМа, а также экипажи машин из батальона полковника Тренина, экипажи машин из УС-605, автотранспортники и рабочие бетонных заводов.
Главный конструктор установки Тамара Петровна Ларионова, вероятно,— это единственная женщина, которой пришлось бывать тогда в такой близости от реактора. “Она и проектировала, и курировала изготовление, и... плакала, слушая по армейской рации наш “радиообмен” в зоне, передать который в печатном тексте не представляется возможным. Мы берегли ее как могли, но значительную дозу облучения она все-таки получила” (Р.С. Тиллес). Возглавили бетонирование энергостроители Стоклокос и Утин.
Военным за эту работу заслуженно вручили боевые награды. Гражданские специалисты не получили ни наград, ни даже почетных грамот. Хотя военные “партизаны” вне зоны были такими же гражданскими людьми, их командиры в Чернобыле оказались более объективны, чем гражданские руководители.
Институт “Оргэнергострой” Минэнерго СССР заслуживает более подробного рассказа. Его сотрудники выполнили колоссальный объем работ практически для всех строительных объектов Чернобыля. Заместитель директора Ю.Г. Хаютин выехал туда 3 мая 86-го, а через неделю при оперативном штабе министерства уже действовала специализированная группа из его института. Руководил ею главный инженер “Оргэнергостроя” А.М. Скоромников, главный инженер проекта — С.И. Джамбов. Задача №1 — разработка “проектных соображений” по консервации энергоблока №4.
На самом деле в проектировании различных мероприятий участвовали более 120 сотрудников из 17 отделов. Притом 30 человек работали непосредственно в Чернобыле в среднем около месяца каждый. Только с мая по декабрь совместно с другими организациями или только силами института они разрабатывали составы бетонных смесей для разных видов работ, в том числе и тех, которые применял УС-605 при сооружении Саркофага.
“Проектные соображения” включали, в частности, предложения по организации работы механизмов и технологию закрытия завала сухой бетонной смесью с использованием радиоуправляемых машин ИМР; схемы устройства самой защитной стенки надвижкой строительных блоков теми же ИМРами по направляющим трубам, на полозьях и по узкоколейным путям, а также схему ее бетонирования с помощью конвейерных систем; схему механизации работ с применением гусеничного “Демага” и кабель-крана; схему бетонирования железобетонной плиты под реакторным отделением; схему ситуационного плана площадки для сооружения “стены
По оценке главного инженера УС-605 В.Д. Можнова, опыт эксплуатации закупленных бетононасосов у фирм ФРГ показал, что они в наибольшей степени соответствуют условиям производства работ в сложной радиационной обстановке. Опыт работы показал обоснованность и других решений института “Оргэнергострой”, а его заводы изготовили оборудование и пр. для жизненно необходимых в зоне “своих” бетонных заводов; саму дистанционно управляемую конвейерную систему для бетонирования завала и защитной стенки перед ним, а также технологию ее функционирования. Эту линию, как говорилось выше, предложили и разработали, а затем сами руководили работами на ней начальник отдела НИС-30 Р.С. Тиллес и главный инженер отдела Т.П. Ларионова. Справедливо назвать также Г.И. Коржова, И.В. Пимкина, А.М. Дюкова, Р.Ч. Мамашева, И.И. Кравченко, Д.Л. Шаталова, С.С. Лукьяненко, А.Б. Силаева, И.И. Вайншток, А.М. Шапиро, да всех не перечислишь. Главный инженер проекта всех этих “соображений” С.И. Джамбов и сегодня бережно хранит горы документов института по чернобыльской тематике.
* * *
Возвращаясь в самолете из Киева в Москву с первого Всесоюзного съезда чернобыльцев, я обратила внимание на полученный там характерный значок на груди у соседа — по таким значкам люди узнают друг друга: ведь — они, пусть и в разное время, часть жизни провели примерно в одинаковых экстремальных и противоестественных условиях, не очень-то понятных непосвященным. Сосед что-то сказал своим знакомым относительно знания английского языка.
— Чем Вы были заняты в Чернобыле? — спрашиваю. — Был водителем тяжелых машин. — Водитель со знанием иностранных языков? — А разве это невозможно? — Возможно, конечно. Но все-таки необычно.
В.Д. Антонов сегодня, вероятно, преподает в школе английский и немецкий. ВУЗ он окончил несколько лет назад, но вскоре обзавелся семьей и пошел работать водителем, чтобы заработать денег на кооперативную квартиру или чтобы получить служебную — не уточняла. Военкомат его и призвал в Чернобыль “на сборы”, после которых он снова собирался стать учителем. Мы уже почти подлетали, времени на несущественные уточнения не было. А меня интересовал его чернобыльский период.
Свою “партизанскую” войсковую часть №62269 они называли чернобыльским полком. Почти полностью он как бы входил в состав УС-605, который впоследствии сооружал саркофаг. Другие работали на дезактивации и прочих участках. В УС-605 был еще “Иванковский” (райцентр неподалеку) строительный “полк”, Но Валерию досталось довольно горячее место — на своем КрАЗе он подвозил щебень, песок и прочее довольно близко к подножию развала. Вся экипировка — хлопчатобумажные брезентовые костюмы и марлевые повязки “лепестки” для защиты органов дыхания. Парни еще спорили между собой, сколько дней можно этот лепесток носить. В действительности — лишь несколько часов, пока действует пропитывающий состав. Но об этой “мелочи” в 30-километровой зоне вообще мало кто знал, инструкций не было. От пыли он все-таки защищал, и это казалось достаточным. У работавших со строительными конструкциями одежда была посолиднее, и с мощными “свиными рылами”.
— Перед теми, кто работал здесь до нас в мае и июне, можно смело преклонить колени. Это — герои, — убежден В.Д. Антонов, — А я приехал в конце июня, когда к реакторному отделению уже можно было, что называется, подойти — благодаря ним. Не могу забыть и солдат-мальчишек, работавших на бетононасосах. Нас привезли им на смену. Я в ужас пришел, дети ведь. Жалко смотреть, когда понимаешь, каково им досталось. Мы жили в городе Чернобыле, а они — на станции, в бункере. С виду-то здоровые ребята, гренадеры, отбирали посильнее и посообразительнее. (Вот, оказывается, кого я видела в бункере спящими, поразилась их красоте и мужественности). Но, видимо, все-таки “нахватались”. Когда у меня самого в сумме набралось 22 бэра, то и меня перевели работать на фургон для перевозки людей. А сколько было в действительности? Один дозиметрист признался моему приятелю, что он приказ получил занижать сведения о дозах. А некоторые “партизаны” нарочно вызывались на такие работы, где можно получать дозу повыше, 200 рублей премии и сразу уехать.