После нас - хоть потом
Шрифт:
"Ничего себе!
– ошеломленно думает Пиньков.
– Да что они, с ума тут посходили? Когда это он мне взятку давал?.."
– Ну и привил!
– нахально отвечает испорченный мальчуган.
– А что мне терять? Меня вон сожрать обещали! И сожрут…
– Ну, ребята… - покачав головой, говорит Пиньков.
– Мое дело, конечно, сторона, но пора вам, по-моему, отделяться, на фиг.
В темноте шорох - Голиаф очнулся и на ноги поднимается.
– Куда-куда отделяться?
– робко переспрашивает хозяин ямы.
Объяснил Пиньков. И тут
– селекционер с Голиафом.
– Что? Уже отделились?
– спрашивает наглец из-за перегородки, хотя прекрасно ведь понимает, что произошло…
Да нет, какой сепаратизм, товарищ старший лейтенант? Ну сами подумайте: где Россия и где овраг!.. И потом Пиньков же сразу оговорился: мое, мол, дело - сторона… Просто дружеский совет, да и не совет даже, а так, сочувствие… Обидно же за гномиков-то!..
Короче, в яме и заночевали. Подъем сыграли чуть свет. Утро, товарищ старший лейтенант, прямо-таки лучезарное. Речка разлилась - аж до того берега! Дали кругом расстилаются… Так точно, в овраге… А почему нет, товарищ старший лейтенант? Впереди - да, согласен, впереди овраг смыкается, а если оглянуться, то там он, напротив, расходится, расходится… до бесконечности. Есть такое явление в природе: два луча, например, из одной точки… Так что если в ту сторону, то расстилающиеся дали там вполне могли быть… И даже были…
К полудню добрались до колдуна. Бункер не бункер, но что-то вроде. Одной гранатой развалить можно. В предбаннике пупырчатая сидит… Так точно, не пупырчатый, а пупырчатая… Виноват, товарищ старший лейтенант, иногда очень даже хорошенькие попадаются. Пока, конечно, хайло не откроют.
Ну, Пиньков - парень бравый, видный, подмигнул, потрепал этак игриво по холке - та, дура, и растаяла.
Прошли в бункер. А там еще один пупырчатый, да такой, что и "Смирно!" ему не скомандуешь. А скомандуешь - все равно толку не будет, потому что потолок в бункере низковат.
– К колдуну с докладом, - говорит рядовой Пиньков.
А мордоворот этот его вроде и не слышит - смотрит с веселым удивлением на съежившегося Голиафа и как бы прикидывает: сразу его сглотнуть или погодить немного.
– Э! Э!
– говорит Пиньков.
– Ты на него так не смотри. Это со мной.
В желтеньких глазенках у пупырчатого - сожаление. Поглядел еще раз на Голиафа, вроде даже вздохнул и нехотя отвалил корму от стенки. А там - дверца. К колдуну, видать.
Хотели оба пройти - не тут-то было! Пинькова пупырчатый пропускает, а на гномика рычит: нет, и все. Что тут будешь делать!
– Ладно, - говорит Пиньков.
– Придется тебе, Голька, в предбаннике подождать. Если кто обидит… - тут Пиньков поворачивается и пристально смотрит в глаза пупырчатому.
– Скажи мне - голову буду свертывать против резьбы. Чтоб враз и навсегда.
Вошел. Лежит колдун живехонький на диванчике и, глядя в потолок, умиротворенно чему-то улыбается. Увидел Пинькова - обрадовался.
– А, служивый! Здорово, здорово…
– Здоровей видали, - холодно отвечает ему Пиньков.
– Ты что ж делаешь, дед?
–
– Да то самое! В овраге-то, а? Бардак!.. Пупырчатые, а? Кровь пьют шлангами! Хрящ за мясо не считают!..
– Быть того не может, - лукаво отвечает колдун.
– Мне об этом никто не докладывал…
– Еще бы они тебе сами на себя стучали!
– говорит Пиньков.
– Ты на гномиков посмотри! Пропадают гномики-то! Ведь до чего дошло: селекционеры и те впроголодь живут!..
– Да-да, - прикинувшись озабоченным, говорит колдун.
– Вот это действительно безобразие! Я и сам, знаешь, собирался селекционерам ставки поднять…
– Да разве в одних селекционерах дело?
– перебивает его Пиньков.
– Я вон гномика с собой привел, он тебе больше моего расскажет!
– Ни-ни-ни, - испуганно говорит колдун.
– Ни в коем разе. Сам говоришь: порядок должен быть. А по порядку это не ко мне. Это к моему заместителю по гномиковым делам.
– Это какой же заместитель?
– спрашивает, ужаснувшись, Пиньков.
– Это тот, что ли, мордоворот за дверцей? Да он же гномиков живьем глотает - по нему видно!
– Строг, - бодро соглашается колдун.
– Что строг, то строг. Пожаловаться не могу.
– Ну, дед!
– говорит Пиньков.
– Ну, дед! Завалил ты службу!
Сбросил колдун ноги на пол, сел, руки в бока упер.
– Ну и завалил!
– признает с вызовом.
– И что мне за это будет? Бога-то все равно нет!
Вот так, товарищ старший лейтенант! Верно поэт предупреждал: "Нам не дано предугадать, как слово наше отзовется…" Это нам с вами - что есть Бог, что нет его - Устав помним и службу знаем. А такие вот, как этот колдун… Он пока грозу чувствует - вроде бы ничего служит. Но как только понял, что начальства над ним нету - все! Рви провода, топчи фазу…
"Вот это удружил я гномикам!" - думает Пиньков.
– Ну ладно, - говорит он, вроде бы остывая.
– Бог с ним, с Богом. Я ведь к тебе по другому делу-то. Вот когда я в прошлый раз здесь был, у меня такая штука, помнишь, за плечом висела. Автомат называется.
– Ну, - соображая, говорит колдун.
– Ну так вот оставил я его здесь. А вещь казенная, я за нее отвечаю. Ты думаешь, почему я вернулся-то?..
Обрадовался колдун.
– Ну вот, - говорит.
– Сам на сознательность давишь, а сам казенные вещи бросаешь где попало.
– Не твоя печаль, - отвечает Пиньков.
– Я бросил - я и отвечу. Ты мне лучше скажи: он не у тебя тут случаем?
– Кто?
– Автомат.
– А что, на месте нету?
– Да нету, - говорит Пиньков.
– Смотрел.
– Ну, значит, подобрал кто-нибудь, - говорит колдун.
– А кто?
– А кто ближе - тот и подобрал.
"Ага, - размышляет Пиньков.
– Значит, скорее всего, тот пупырчатый из-под ближнего дерева. Зря я тогда с ним до конца не разобрался…"
– Погоди-ка, - говорит.
– А вот, болтают, еще реликвия какая-то где-то там у гномиков появилась. Может, автомат, как думаешь?