После "Нолдолантэ"
Шрифт:
– Ты свои-то доспехи видел? И руки?
Маглор скосил взгляд и поспешно принялся их чистить. Правда, грудь, руки и шевелюра брата уже были изрядно перепачканы копотью. Маглор начал было извиняться - не за этот пустяк, конечно, за то, что не удержал земель, но Маэдрос не дал ему договорить:
– Главное, что ты жив. А земли мы вернём - увидишь сам. С возвращением на Химринг...
Вынырнув из потока воспоминаний, Маглор ясно увидел: спустя десятилетия нолдор вернутся сюда. Их будет немного - не ушедших ни на Запад, ни на восток и пожелавших здесь поселиться. Тех, кто никогда не видел света
Один из тех, что вернутся на Химринг первыми, в прозрении услышит "Улмонорэ", "Землю Ульмо" - так в конце концов Маглор назвал последнюю песнь - и узнает голос Песнопевца. Только решит, что песня сложена века назад, сразу после затопления Белерианда.
Тогда же Маглор с печалью понял, что Эльронд на острове не появится - ни через год, ни через век. Это предвиденьем не было. Просто Маглор с запозданием осознал, что в его повествованиях и песнях Химринг представал слишком прекрасным, величественным и славным. Эльронд едва ли захочет разрушить очарование того, что воображал в детстве, встречей с давно опустевшей и несущей отметины разрушения крепостью. Это было сходно с нежеланием Аэгнора видеть свою возлюбленную аданет старой; Финрод как-то поделился с Маглором этой историей, только просил песен о ней не слагать.
Маглор задумался, стоит ли ему самому вернуться и пригласить Эльронда в гости, как он намеревался вначале. И понял - нет. Сейчас Маглор столь сильно хотел вернуться на Запад, что мог невольно заразить этим желанием юношу, вовсе не готового уйти. За Морем нынешний Эльронд не находил бы себе места от тревоги за судьбу Средиземья и тех, кто там оставался. К тому же он был нужен Гиль-Галаду.
Мысль Маглора, более не занятая ни ожиданием, ни воплощением замысла песни, ни строительством, всё возвращалась к Бессмертным Землям. Достичь их вплавь было невозможно для эльда. На корабле? Никакой мореход не согласится взять с собой Феанариона вопреки запрету валар; а если и согласится - не потопит ли тот корабль Оссе, как суда, посланные Тургоном?! И он будет в ответе за всех погибших! Довольно смертей!
Однако существовал ещё один путь. Путь, который мог привести к гибели, но только его гибели - или к успеху, пусть его возможность и была мала. Не только из-за тяжести избранной дороги, но и потому, что Анар, что ежедневно погружался в Море близ Валинора, мог разрушить её. И всё же надежда оставалась.
Запасшись пресной водой на Химринге, Маглор переплыл на Тол-Фуин. На сей раз он берёг силы и старался держаться на побережье, вне пределов леса, вернувшись туда лишь после листопада, когда деревья уснули. На камнях под солнцем вялилась рыба и сушились съедобные водоросли: столько, чтобы с этим грузом можно было долго идти. На сей раз он подобрал и немного толстых сухих веток.
Когда ударил мороз, Маглор вновь вышел на западный берег. Непрестанно взламываемый и уносимый течением лёд никак не укреплялся, но более он медлить не мог. Нужно было успеть до весны достичь севера, где лёд не тает. Перебросив на ближайшую льдину свой груз, Маглор перепрыгнул на неё сам. Сталкиваясь друг с другом, крошась и треща при соударениях, льдины вместе с тем препятствовали движению друг друга. Скорость их была невелика, и ловкости нолдо хватало, чтобы, переходя с одной на другую, скоро преодолеть опасный отрезок.
Им приходилось куда тяжелее. Не расстояние от берега до берега реки, но куда большая часть широкого пролива была заполнена крошащимися обломками.
Далее начиналась уже знакомая горная цепь. Мелководье над хребтом стало надёжным помостом, и только выступающие вершины окружали тонкие кольца воды: тёмные камни прогревал ярко сияющий Анар. Несмотря на мороз, лучи согревали и лицо или спину, смотря по времени дня. Погода стояла ясная и безветренная. Действительно холодны были только ночи - Исиль тепла не дарил. Зато белоснежные, порой слепившие глаза своим блеском снег и лёд после заката окрашивались в голубые, зеленоватые, лиловые, густо-синие тона.
Для них ночь была нескончаемой, и о холодном сиянии Исиля они не могли и мечтать. Ту ночь редко озаряло и мерцание звёзд, почти всегда скрытых туманами и тучами. Лёд с Арамана виделся не белоснежным и не разноцветным, а почти чёрным. А жестокий ветер, как рассказывали, не стихал никогда, жёг кожу и стеснял дыхание.
Небо закрыли тучи, когда Маглор завершил самую лёгкую часть пути - по северу хребта. Тогда же поднялся сильный ветер. Он дул то краткими резкими порывами, то долго и ровно - но неизменно в лицо, то и дело залепляя глаза взвихренным снегом и побуждая прикрывать лицо рукой. Упрямо бредя вперёд сквозь встречный ветер, Маглор не сразу заметил его удивительно доброе свойство: он смыкал трещины во льду, порой очень широкие, которые иначе пришлось бы далеко обходить.
Должно быть, восход Анара изменил направление ветров, или же Манвэ оказал эту милость путнику. Как-то за бокалом вина Финдарато обмолвился о коварных вихрях, что ломали и раздвигали лёд, так что нолдор долго, долго искали путь к месту, до которого по прямой была бы тысяча шагов. Ломали и раздвигали - не наоборот.
Мороз постепенно крепчал. Разводить костёр было бы слишком опасно - лёд мог протаять. Но в самый холодный час ночи можно было зажечь факел, чтобы обогреть руки и заодно растопить лёд во флягах. Факелов было мало, куда меньше, чем морозных ночей. Воду, рыбу и водоросли тоже приходилось делить на малые порции.
Они выдержали более жестокий мороз, ещё никогда не уступавший Анару Златопламенному, Сердцу Огня. Круговорот весны, лета, зимы и осени должен был неминуемо ослабить его. Они несли больше и факелов, и припасов, и среди них - лембас, а не только вяленая рыба и сухие водоросли. Больше, но не в десятки раз. Путь же был в десятки раз дольше - из-за долгих обходов и потому, что среди нолдор были юные девы, подростки и даже дети. О том, что оставалось на долю взрослых и сильных к концу пути, и как согревались в морозные ночи, когда сожгли все факелы - никто не рассказывал. Только среди принесённых на берега Эндорэ тирионских сокровищ ничего деревянного не было. И кожаного - тоже, кроме обуви и ножен мечей.
Спать приходилось понемногу - не более, чем по полчаса. Будить Маглора было некому, но все эльдар хорошо чувствовали ход времени, а менестрели лучше других выдерживали любой заданный ритм.
Они тоже спали урывками - иначе рисковали не проснуться вовсе. Их было кому будить. Им было кому помочь - должно быть, и переход этот выдержали только благодаря помощи друг другу. И им было кого терять, в отличие от него.
Более мысли об Исходе нолдор Маглора не посещали. Чтобы не замёрзнуть, приходилось идти почти на пределе своей выносливости - особенно когда припасы закончились, а жажду можно было утолять лишь снегом. Утомление всё нарастало, Недоставало и сна, так что временами он погружался в серую пелену то ли дрёмы, то ли яви.