После полуночи
Шрифт:
— Господи Боже.
Мартиника сделала неуверенный вдох.
— В завещании отчима моим опекуном назначался его брат.
— Я так сожалею о вашей утрате, — мягко произнес он. — Я сожалею также и о том, если Ротуэлл на самом деле стыдится вас.
— Вы сомневаетесь в этом? — прошептала она.
Сент-Врейн больше не был уверен в том, что он думал. Что-то более глубокое, нежели неприязнь, распаляло гнев Ротуэлла — в этом он мог поклясться.
— Что ж, сейчас это едва ли имеет значение, — ответил он. — Думаю, что ваше происхождение намного сильнее беспокоит вас, чем меня.
— Значит, вы хотите, чтобы эта помолвка
— Ничто из того, что вы мне рассказали, не меняет моих аргументов, — ответил молодой человек.
Мартиника немного отступила от старой яблони и уставилась на него со странным выражением в глазах.
— Тогда я соглашусь, Сент-Врейн, но при одном условии.
До этого момента она была с ним честной. Сент-Врейн сложил руки на груди и кивнул.
— Продолжайте.
Ее язычок снова высунулся изо рта и почти нервно коснулся уголка рта.
— Я хочу… я хочу заключить с вами сделку, — ответила она. — Я хочу, чтобы вы снова занялись со мной любовью.
— Господи Боже? До того, как мы обвенчаемся?
— Но мы же вовсе не собираемся венчаться, Сент-Врейн, — возразила она. — Не так ли?
Он покачал головой, а затем пожал плечами.
— Будь я проклят, если знаю, — произнес он. — Что-то подсказывает мне, что мы должны это сделать.
— Это в вас говорит аристократическая британская мораль, — заметила Мартиника. — Подумайте об этом так, как это мог бы сделать француз. Я хочу научиться правильно заниматься любовью. И я хочу, чтобы вы научили меня. Почему-то мне кажется, что вы не станете возражать. Кроме того… хм, у вас есть этот взгляд.
Сент-Врейну очень не хотелось прямо сейчас говорить ей о том, как мало вещей ей необходимо изучить.
— Что за взгляд?
Ее ресницы опустились, девушка почти закрыла глаза, и внезапно ему захотелось прижать ее к стволу яблони и зацеловать до бесчувствия.
— Вы же знаете, — хрипло ответила она. — Это ласковое, убаюкивающее выражение в ваших глазах, когда вы в первый раз смотрите на женщину? Словно вы предлагаете ей яблоко в саду Эдема.
Сент-Врейн мог только смотреть на нее и недоумевать, во что, черт возьми, он вляпался.
— Ну, это так?
— Что так?
— Вы на самом деле предлагаете?
Он сжал руки в кулаки и вознес Богу молитву, прося у него сил.
— Абсолютно исключено, — решительно заявил он. — Сейчас мы пойдем к вашему дяде и объявим о помолвке. И если мы решим, что подходим друг другу, то мы поженимся. А затем, моя дорогая, мы сможем обсудить эти уроки.
— Но говорят же, Сент-Врейн, что во время ухаживания мужчина должен выставить вперед свою лучшую ногу [15] , — прошептала девушка, с насмешливой скромностью опуская подбородок.
15
Английская пословица «put your best foot forward» переведена здесь дословно; ее значение — «пытаться произвести хорошее впечатление».
— Но ведь сейчас мы обсуждаем не мою ногу, не так ли?
Она улыбнулась.
— Нет, определенно, нет.
Его терпение — не упоминая уже о сопротивляемости — подходило к концу. Он взял ее за руку и решительно
— Сейчас мы зайдем в дом, — сумел проговорить он. — И мы пойдем прямо в библиотеку, где мы скажем Ротуэллу, что собираемся пожениться.
— О, если мы собираемся притворяться, будто помолвлены, moncher, то тогда вы должны научиться не запугивать, а убеждать. — Ее голос снова сделался хриплым. — А теперь, тот ключ все еще у вас?
Господи Боже. У него нет никаких шансов.
— Да. У меня есть ключ.
Она положила ладонь на его руку и медленно провела ею вниз.
— Тогда могу я увидеть вас? Как можно быстрее? — Девушка была так близко, что ее шепот коснулся его щеки. — Я уже хочу снова быть с вами. Жажду удовольствия, которое только вы, moncher, можете дать мне. Я тоскую по теплу и силе вашего крепкого, мужественного тела, и по возможности коснуться и ласкать ваш…
— Господь всемогущий! — Сент-Врейн с трудом сглотнул.
Выражение страстного желания на ее лице внезапно сменилось ухмылкой.
— А вот это, Сент-Врейн, и есть разница между запугиванием и убеждением, — заявила Мартиника. — А теперь вы убеждены.
— Да, будьте вы неладны, — сумел произнести молодой человек. — Теперь мы помолвлены?
— Maisoui, мой любимый, — с притворной скромностью ответила она. Однако они прошли еще всего пять шагов, когда девушка замедлила шаг. — Но вы кое-что забыли, не так ли, Сент-Врейн?
— Джастин, — немного уныло поправил он. — Вы будете звать меня Джастин. И что, умоляю вас, я забыл?
Мартиника выпятила нижнюю губу, в ее глазах светилось веселье.
— У нас только что произошла помолвка, — проговорила она. — Полагаю, теперь вам позволено поцеловать меня.
— Распутница! — воскликнул он.
Но все-таки поцеловал ее. Сент-Врейн целовал ее до тех пор, пока у нее не перехватило дыхание, почти с отчаянием обхватив ее руками, запрокинув ее голову так, что капюшон плаща свалился с нее. Пока гибкое, теплое тело девушки полностью не прижалось к его телу, и ее рот взволнованно не приоткрылся под его губами. Снова и снова он погружался в сводящее с ума искушение ее рта, одна его рука настойчиво блуждала под ее плащом, поглаживая то ее полную грудь, то элегантный изгиб талии, то спускаясь еще ниже к изящно очерченному бедру. А затем, каким-то образом, реальность того, где они находятся, вернулась к нему, и Сент-Врейн сумел отстранить девушку от себя.
Они разошлись разочарованные, неудовлетворенные и задыхающиеся.
— Mon Dieu! — воскликнула она со странной смесью вожделения и смеха в глазах. — Полагаю, moncher, что эта помолвка и в самом деле окажется очень интересной.
4
Предупреждение
Обед в Хайвуде этим вечером оказался напряженным и прошел практически в молчании. Отсутствие Джастина было ощутимо, а на красивом и бледном лице миссис Эмброуз застыло выражение, которое можно было описать только как озлобленное удовлетворение. Ротуэлл не говорил ничего, кроме того, что мрачно объявил о помолвке Мартиники и предложил тост за ее счастье. Все остальные услужливо подняли бокалы, но резкий звон хрусталя прозвучал неискренне в тишине комнаты.