После тебя
Шрифт:
Я трещала без умолку, вещая в пустоту. Рассказывала о своей жуткой работе, о жизни во Франции, о том, что у родителей все прекрасно, спасибо, – одним словом, несла всякую околесицу, лишь бы нарушить это ужасное, тягостное молчание, которое неизбежно возникало в комнате всякий раз, как я затыкалась. Скорбь миссис Трейнор плотным саваном накрыла ее маленький дом, лишая возможности не только говорить, но и дышать. И если горе добавило мистеру Трейнору седых волос и пару лишних морщин, то миссис Трейнор оно поглотило целиком, не оставив и следа от той энергичной, гордой женщины, которую я когда-то знала.
– И что
– Э-э-э… Да так, навещали друзей, – ответила я.
– А откуда вы друг друга знаете?
– Я… Я когда-то была знакома с отцом Лили, – потупилась я.
– Как мило, – заметила миссис Трейнор, и мы с Лили, смущенно улыбнувшись, дружно переглянулись.
Я смотрела на Лили, ожидая, что она мне поможет, но Лили будто оцепенела: смотреть на страдания этой женщины было выше ее сил.
Мы выпили по второй чашке чая и в третий, а возможно и в четвертый, раз похвалили сад миссис Трейнор, и я все время старалась отогнать от себя неприятное чувство, что хозяйка дома терпит наше присутствие из последних сил. Мы были здесь лишними. Хорошее воспитание не позволяло миссис Трейнор показывать свои чувства, но она явно мечтала поскорее остаться в одиночестве. Об этом красноречиво свидетельствовали ее жесты, вымученные улыбки, безуспешные попытки поддержать разговор. Я не сомневалась: как только мы откланяемся, она съежится в кресле или поднимется к себе спальню, где свернется клубком на кровати.
А затем я заметила одну странность: полное отсутствие фотографий. Если раньше в Гранта-хаус повсюду стояли детские фото Уилла и Джорджины (на пони, на горнолыжных курортах) и всей их семьи, включая дальних родственников, то в этом крошечном коттедже вообще не было ни одного снимка. Маленькая бронзовая фигурка лошади, акварель с какими-то гиацинтами. И ни одного портрета. Я заерзала на стуле, полагая, что, быть может, упустила что-то из виду. Возможно, фото стоят на подоконнике или на столике в дальнем углу. Но нет, коттедж был абсолютно безликим. Я подумала о собственной квартире и о своих неудачных попытках превратить ее в некое подобие настоящего дома. И внезапно почувствовала себя опустошенной и полностью разбитой.
Уилл, что ты с нами со всеми сделал?
– Луиза, нам, наверное, уже пора. – Лили демонстративно посмотрела на часы. – Ты ведь сама говорила, что не хочешь попасть в пробку.
Я удивленно уставилась на нее:
– Но…
– Ты сказала, что мы не станем задерживаться, – звонким голосом отчеканила Лили.
– О да. Движение здесь очень плотное, – поднялась с места миссис Трейнор.
Я сердито посмотрела на Лили и уже открыла рот, чтобы возразить, но тут зазвонил телефон. Миссис Трейнор вздрогнула, словно этот звук был ей незнаком. Она растерянно посмотрела на нас, явно мучаясь сомнениями, стоит ли брать трубку. А затем, когда не реагировать на звонок уже стало просто неприлично, она извинилась и прошла в другую комнату, чтобы ответить.
– Что ты делаешь? – наехала я на Лили.
– Мне кажется, так нельзя, – с несчастным видом ответила Лили.
– Мы не можем уйти, не сказав ей правды.
– Я не могу. Не сегодня. Это все как-то…
– Да, я согласна, тебе сейчас страшно. Но, Лили, посмотри на нее. Мне кажется, что, если ты скажешь правду, ей действительно станет легче. Ну так что?
У Лили от удивления расширились глаза.
– Какую правду вы хотите мне сказать? – Миссис Трейнор застыла как каменная у двери в маленькую прихожую. – Что именно вам надо мне сообщить?
Лили посмотрела на меня, потом перевела взгляд на миссис Трейнор. Я почувствовала, как время словно остановилось. Лили проглотила ком в горле и выставила вперед подбородок:
– Что я ваша внучка.
– Моя… кто? – чуть помолчав, спросила миссис Трейнор.
– Я дочь Уилла Трейнора.
Ее слова эхом разнеслись по маленькой комнате. Миссис Трейнор перевела на меня взгляд, будто желая проверить, не разыгрываем ли мы ее.
– Но… этого не может быть.
Лили обиженно попятилась.
– Миссис Трейнор, я понимаю, что это для вас настоящий шок… – начала я.
Но миссис Трейнор меня не слышала. Она свирепо уставилась на Лили:
– Откуда у моего сына могла взяться дочь, о которой я ничего не знала?
– Потому что мама никому не говорила, – прошептала Лили.
– Все это время? Как такое могло оставаться тайной все это время? – Миссис Трейнор повернулась ко мне. – А вы знали об этом?
Я судорожно сглотнула:
– Именно поэтому я вам и написала. Лили сама меня нашла. Ей не терпелось узнать о своей семье. Миссис Трейнор, мы вовсе не желаем причинить вам боль. Просто Лили хотела познакомиться с бабушкой и дедушкой, а с мистером Трейнором получилось не совсем удачно…
– Но Уилл бы обязательно мне сказал, – покачала головой миссис Трейнор. – Я это твердо знаю. Он ведь был моим сыном.
– Если вы мне не верите, я готова сдать кровь на генетический анализ, – скрестив руки на груди, заявила Лили. – Но мне от вас ничего не нужно. Я не собираюсь у вас жить и вообще. У меня есть собственные деньги, если это то, о чем вы думаете.
– В данный момент я ни о чем не… – начала миссис Трейнор.
– И не надо так испуганно на меня смотреть, – перебила ее Лили. – Словно я источник заразы, которую вы случайно подцепили. Нет, я ваша внучка. Чтоб вы знали. Господи!
Миссис Трейнор медленно опустилась на стул, прижав трепещущую руку ко лбу.
– Миссис Трейнор, вам нехорошо?
– Не уверена, что я… – Миссис Трейнор закрыла глаза с таким отрешенным видом, будто целиком и полностью ушла в себя.
– Лили, думаю, нам пора. Миссис Трейнор, я оставлю вам номер своего телефона. Мы вернемся, когда вы успокоитесь и на досуге спокойно все обдумаете.
– Говори за себя. Я не собираюсь сюда возвращаться. Она считает меня лгуньей. Господи! Ну и семейка!
Лили окинула нас презрительным взглядом и ринулась к выходу, по дороге опрокинув попавшейся ей на пути ореховый столик. Я поспешно подняла столик и аккуратно поставила обратно упавшие серебряные коробочки. Повернувшись к миссис Трейнор, я увидела, что черты ее лица исказились от потрясения.
– Простите, миссис Трейнор. Я честно пыталась предупредить вас до нашего приезда.
На улице громко хлопнула дверь машины.
Миссис Трейнор тяжело вздохнула:
– Я не читаю писем неизвестно от кого. Мне приходили письма. Гнусные письма. В которых говорилось, что я… И теперь я на них не отвечаю. Там нет ничего, что я бы хотела услышать. – Она казалась растерянной, и старой, и очень хрупкой.