После третьего поцелуя

Брюс Ковилл проживает в городе Сиракузы, штат Нью-Йорк.

Я с отчаянной надеждой смотрела на брата.

— Ну пожалуйсссста, — выговорила я с мольбой. — Ещщщще вссссего один поцелуй…

Винд, содрогнувшись, отвернулся прочь, туда, где уходило за западный горизонт солнце.

Меня охватил ужас, ведь я могла утратить свой шанс. Я вытянула длинную шею, коснувшись его сильного плеча, и повернула голову так, чтобы ему было не избежать моего янтарного взгляда.

— Ну пожалуйсссста, Винд, — прошипела я снова. — Сейчас сядет ссссолнце, и мне уже не отделаться будет от этого облика. У нас осссстались минуты…

Сердце у меня так отчаянно колотилось, что вполне могло разорваться еще прежде, чем скроется солнце. Винд поцеловал меня уже дважды, совершив, без сомнения, подвиг. В данный момент я была чудовищно безобразна, а мое дыхание источало огненный жар. Но под покровом чешуй, за личиной клыков, яда и огня я оставалась все той же Мэй Маргрет — младшей сестренкой, которую он покинул через месяц после кончины нашей с ним матери. Вооружившись мечом и горячностью юности, он отправился завоевывать мир, меня же оставил по мере сил разбираться с новой супругой отца.

Которая меня в итоге и прокляла, заперев в отвратительном и ужасном обличье.

Я никогда не смогу забыть муки, сопровождавшие превращение. Мое тело едва смогло вынести боль, ведь каждой косточке в нем приходилось вытягиваться и насильственно выгибаться. Моя кожа так и горела, каждый внутренний орган, казалось, вымачивали в кислоте… Но эта пытка не шла ни в какое сравнение с истязанием духа, когда я увидела длинное, вьющееся кольцами драконье тело — свою собственную новую оболочку.

А как описать мое отчаяние и ужас, когда через час после превращения ко мне заглянула моя фрейлина Гленна и от смертельного страха выскочила с воплями вон!

Позже подобное повторялось тысячекратно, стоило только кому-нибудь увидеть меня.

Но как выяснилось, это было всего лишь начало моих злоключений. Менее чем через сутки после трансформации я обнаружила, что обладаю аппетитом вполне под стать своим новым размерам. Голод жег меня изнутри неутолимым огнем. Я расправила крылья и взлетела, ничто живое не могло спастись от меня…

Я честно старалась ограничиваться овцами и коровами. Это мне удавалось почти всегда.

Как же меня боялись!.. Как ненавидели!.. Как одиноко и больно мне было по вечерам, когда я обвивала кольцами Веретенный камень — гигантский каменный столб, высившийся среди утесов на морском берегу. Вскоре я объявила его своим насестом, своим домом. Или, быть может, это он призвал и принял меня, ибо я питала к нему особое чувство. Отсюда было удобно обозревать прибрежные земли — вдруг появится что-то, на что можно будет напасть. Но что гораздо важнее — с Веретенного камня я могла смотреть в море, на западный горизонт, в надежде, что мой брат вот-вот вернется и освободит меня от проклятия. Ибо, как сообщила мне мачеха, единственный способ расколдовать меня состоял в том, чтобы королевич Винд по своей собственной воле трижды поцеловал меня до заката в день своего возвращения.

Минуло время, и Винд наконец-то вернулся. Как выяснилось, его побудило к возвращению именно мое хищничество, и не мудрено, ведь я в таких количествах расправлялась с овцами и крупным скотом. Поэтому весть о моем разбое пересекла западное море, и Винд узнал, что в его родных местах завелся прожорливый дракон. И он вернулся, приготовив к бою свой меч и понятия не имея, что ужасное чудовище на самом деле было сестренкой, с которой он играл в детстве. Той самой, которую он когда-то клялся хранить и защищать до конца своих дней.

Между прочим, ко времени его возвращения я разбойничала уже не так люто, как в былые дни. За это следовало благодарить одну деревенскую ведунью, звали ее Нелл. Эта мудрая женщина посоветовала отчаявшимся селянам: мол, оставляйте драконице молоко от семи коров каждое утро и вечер — и ее голод будет утолен. Она оказалась права, так что Винд по возвращении должен был встретить довольно-таки мирную картину. Правда, королева заблаговременно проведала о том, что пасынок ехал домой, и, конечно, страшно прогневалась. Я издалека чувствовала ее ярость. Как, впрочем, и любая живая душа в королевстве. От этой ярости шипели камни, а на деревьях сворачивалась листва. Правда, о причинах ее гнева я сперва не догадывалась. Я просто сидела на своем каменном насесте — и ждала.

И вот настал миг, когда я разглядела на горизонте корабль. Я вскинула голову, ощущая странное беспокойство. Что-то подсказывало мне, что я должна спуститься к воде и не дать кораблю причалить. Я почувствовала себя стражем, охраняющим от него королевство.

Еще прежде, чем это ощущение согнало меня с камня, моя мачеха наслала целое войско бесенят с наказом устроить бурю и отогнать корабль от берегов. Однако мой славный брат оказался куда умней, чем на то рассчитывала королева. Как я позже узнала, Винд заподозрил возможность колдовства и велел отделать свой корабль рябиновым деревом — надежным оберегом от злых чар королевы.

Я с восторгом и тревогой следила за тем, как орды визжащих бесенят бились в борт корабля, отскакивали, падали в воду и барахтались в ней, взывая к своей хозяйке о помощи и защите. Зрелище их поражения — ведь это были слуги моей ненавистной мачехи — наполняло меня восторгом. А тревога происходила оттого, что я ведь понятия не имела, кто был на том корабле, и побуждение оборонять наши берега делалось все сильнее.

Когда бесенята наконец оказались повержены, я в смущении спустилась к воде и поняла, что выбора нет: я должна была напасть на корабль. Я подлетела к нему, обвила своими кольцами и попыталась утянуть под воду.

В тот момент я очень плохо соображала и, совершенно не владея собой, по-прежнему не знала, кто же был на борту. Но рябиновая отделка выручила и тут: Винд вырвал его из моих когтей, и корабль быстро скрылся из виду. У него были отменные гребцы, и, прежде чем королева разобралась, что к чему, он благополучно высадился в бухте по соседству.

Вот тогда-то и произошло настоящее чудо. Как только мой брат, истинный наследник короны замка Арльсборо, сошел на берег, пали страшные чары, наведенные мачехой, и она больше не имела надо мной власти. Так что когда Винд приблизился ко мне с мечом в руках, готовый отрубить мне голову, я смогла обратиться к нему на человеческом языке. Наверное, странно и жутко звучал девичий голос, исторгаемый могучей грудью драконицы.