После третьего поцелуя
Шрифт:
Румянец стыда стал свекольным. Я сказала:
— Прости меня, добрая женщина. Я здесь, чтобы вновь обратиться к твоей мудрости.
Ее глаз раскрылся и блеснул жадностью.
— И ты готова мне заплатить?
— Конечно, — ответила я.
Я, похоже, сотворила ужасную глупость, не посетив ее гораздо раньше, но уж совсем беспросветной дурой я не была! Я принесла ей серебряную чашу, извлеченную из моего приданого. Это было легко, ведь мои мечты лежали отнюдь не в области замужества.
Я развернула
— Входи же, входи, — прокаркала она. — Садись у огня.
В маленьком домике было темновато. Нелл делила свое жилище с кошкой — некрупной и опять-таки темной. Со стропил свисали пучки сушеных трав. Другие сушились на единственном столике. Их тонкий аромат наполнял воздух, отчего в домике пахло куда приятней, чем я рассчитывала.
Старуха неуклюже проковыляла к очагу. Я старалась не пялиться на нее, но ее хромота от меня не укрылась.
— Деревянная, — невесело усмехнулась она и постучала по своей правой ноге.
Она предложила мне табурет, на другой села сама. И не стала извиняться передо мной за бедность обстановки.
Какое-то время длилось неловкое молчание — я тщетно подыскивала слова, не зная, с чего начать. В итоге первой заговорила Нелл. Окинув меня пронзительным взглядом, она осведомилась:
— Так значит, огонь горит в крови, госпожа?
Я даже вздрогнула. Откуда она могла знать, что со мной происходит? Я так и спросила ее:
— Как ты догадалась?
Бабка довольно грубо фыркнула.
— Да тут и гадать не о чем, дорогуша. Я с самого первоначала боялась, что так оно и случится. Нельзя примерить шкуру дракона и сбросить ее, чтобы совсем следа не осталось. А ты в ней ходила куда дольше, чем следовало бы. Теперь ты вновь в человеческой коже, но кровь… Кровь у тебя нынче совсем не та, что раньше была!
— И что же мне с этим делать?
Она поднялась с табурета. Каждое движение причиняло ей явную боль, но при всем том старуха вдруг показалась мне выше ростом и куда могущественней прежнего.
— Только в игры не играй со мной, девочка, — сказала она. — Ты же совсем не об этом хотела спросить старую Нелл.
Я даже отшатнулась — ошеломленная и слегка напуганная.
Она пригвоздила меня к месту своим единственным глазом.
— Ну?
Я покачала головой и опустила глаза, не в силах выдерживать ее взгляд.
— Ну хорошо, — сказала она. — Начнем все сначала и не забудем, что правду говорить на самом деле легко. Так зачем ты пришла?
Я помедлила, подыскивая самые правильные слова. Но я знала со всей определенностью, что именно меня сюда привело. Знала и то, как мне следовало поступить.
— Я думаю… — прошептала я. — Мне кажется, что я хочу опять стать драконицей…
— Это уже что-то, — с удовлетворением сказала она. — Но уверена ли ты, девочка? «Я думаю», «мне кажется» — этого недостаточно. В этот раз обратной дороги уже не будет. Если превратишься — останешься драконицей навсегда!
Эти слова несказанно смутили меня. В последнее время мое желание так захватило меня, что я и думать не думала о возвращении в человеческий облик.
Нелл правильно истолковала мое смущение.
— Ступай домой и подумай еще, Мэй Маргрет, — сказала она. — Если через месяц будешь чувствовать себя так же, возвращайся, побеседуем снова.
Я поставила серебряную чашу на пол возле своего табурета. Нелл одобрительно кивнула, потом наклонила голову и произнесла:
— Сделай еще одно доброе дело, девочка. Не велишь ли прислать мне немного муки и масла из кладовых замка? То-то пригодились бы…
— Конечно, — ответила я.
Она улыбнулась.
— И пусть их сюда принесет тот мальчик, Уильям.
Я удивилась:
— Уильям?..
— Он красавчик, глазу приятно, — пояснила старуха и захихикала так, что у меня мурашки по коже пошли.
Она вытолкала меня за дверь.
На другой день я разыскала Уильяма. Я, конечно, знала его. Он начал работать у нас после того, как его батюшка, государь Макраэ, впал в немилость и лишился земель во время войны. Уильям в самом деле был красивым парнем и, кажется, был очень благодарен нашей семье за великодушие. Я рассказала ему о просьбе старухи, надеясь про себя, что не ввергну его тем самым в неловкое положение. Уильям, однако, с радостью пообещал исполнить мое поручение, и я перестала о чем-либо беспокоиться.
У меня других заноз было навалом.
Меня, в частности, так и подмывало рассказать Винду о том, что было у меня на уме, но я не смела, ибо предвидела, что он меня не поймет. И эти его шрамы! Всякий раз, когда я косилась на брата, я ощущала себя предательницей, ведь я мечтала вернуть себе облик, от которого он меня освободил такой страшной ценой. Но что я могла поделать со сновидениями, которые возвращались каждую ночь, делаясь все более яркими и манящими?
Сколько раз я просыпалась — какое там на мокрых подушках! — стоя на парапете замковой башни, словно собираясь взмыть в небо. Вот как!
Только крыльев у меня больше не было.
Я на всем серьезе задумывалась, как бы выдержать дни, оставшиеся до срока, назначенного Нелл.
Как бы во сне не выпрыгнуть с башни да не разбиться о камни под обращенной к морю стеной!..
Винд, конечно, замечал, что я была сама не своя. Трудно было не заметить. Он и так и этак заговаривал со мной, но я по-прежнему не решалась открыться ему. И это стало еще одной стеной между нами, отъединяя меня от самого близкого и дорогого человека всей моей жизни.