Последнее дело императрицы
Шрифт:
– Нет, — честно ответила Этель. Ни о чём таком она даже не собиралась размышлять. Все силы уходили на то, чтобы не полететь вниз со ступенек, по которым они спускались.
Но Мари проигнорировала ответ.
– Даже если бы ты сама выбралась из дома, ты бы всё равно не вышла из города. Тебя бы не пропустили. Папа оба подъёма перекрыл.
Этель показалось, что ей спутница оборачивается и заговорщицки подмигивает.
– Но я знаю ещё один выход. У фонарщика.
Она уже думала, спуск никогда не закончится. Но тут Мари выпустила её руку и, застонав от усилия, толкнула
По сравнению с плотным мраком на лестнице, уличная темнота показалось жемчужно-серой. Скрипнула дверь, закрываясь за ними, и Этель подняла голову вверх, пытаясь рассмотреть звёзды.
Но не различила ни отблеска в глубоком чёрном небе. Ни огонька. Ни намёка на месяц.
– Так где мы? — прошептала она, щурясь навстречу ветру.
– Мы? — удивилась Мари, как будто её спросили, почему небо синее и река течёт. — Прямо под центром Морейна. Знаешь, где имение лорда хаоса?
Этель промолчала. Осознание того, как глубоко под землёй она была всё это время, ударило не хуже пыльного мешка.
– Я почти всю жизнь прожила в империи, но не знала, что тут…
– Да, — гордо подтвердила Мари, словно сама лично построила подземный город.
Они прошли насквозь сад, в котором вместо деревьев были каменные статуи. Мари осторожно, чтобы не скрипнули, открыла кованые воротца, и они попали на узкую улицу, с обеих сторон которой нависала высокая ограда.
В сумраке, хоть глаза уже привыкли к нему, Этель видела вряд ли дальше собственной вытянутой руки. Она обернулась на дом. То ли там давно все спали, то ли окна были задёрнуты плотными шторами, но и из него не выбивалось ни лучика света.
Мари зажгла в ладони крошечную оранжевую искорку и так и пошла, держа руку, как факел, перед собой.
– Просто это не главная улица, — произнесла она, понаблюдав за тем, как Этель оглядывается по сторонам. — Так, переулок. Поэтому темно. А так фонарщик обычно везде зажигает огненные шары.
Шаги в темноте казались оглушительно громкими.
– Нам ещё ниже.
Этель не очень поняла, что имеет ввиду её спутница, но переспрашивать не стала. В молчании они шли довольно долго, пока высокие ограды внезапно не оборвались, и по обеим сторонам дороги не возникла пустота. Как Этель ни старалась, она не могла рассмотреть, что там: каменные стены гигантской пещеры или земляной вал, или бездонная дыра.
Мари сбавила шаг и пошла рядом. Этель видела, как в её волосах, то тут, то там вспыхивает искорка-звёздочка, поймав на себя отблеск рыжего огонька из её ладоней.
– Я доведу тебя до дома фонарщика, он знает, где выход. Только я сама к нему не пойду. — Мари сверкнула глазами на Этель. — Он странный. Не сказать, что совсем уж псих, но странный. Очень даже. И, кажется, меня не любит.
Она помолчала и хихикнула.
– Ты с ним как-нибудь договорись.
– А ты часто бываешь… на поверхности? — поинтересовалась Этель, наблюдая за выражением лица идущей рядом девушки. Та растянула губы в улыбку.
– Раньше — довольно часто. Раньше я вообще там жила.
– А… — вздохнула Этель, вспоминая маленькую девочку, которая возилась в песке рядом с домом, утонувшим в цветах.
Вспоминалась
"Мари, — позвала она тогда возмущённо. — Я же сказала тебе не разговаривать с чужими. Орлана?"
Ни обнять, ни сказать про любовь. Этель никогда не говорила с матерью по душам и обо всем, что с ней произошло, знала только по докладам тайной полиции. Она увидела свою младшую сестру только один раз, а больше в гости её никто не приглашал.
– Почему ты на меня так смотришь? — встрепенулась Мари и недовольно, как большая птица, мотнула головой.
– Прости.
Этель вдруг показалось, что даже огонёк, дрожащий в ладони Мари, стал блёкнуть. Она давно уже отчаялась рассмотреть, мимо чего они идут, но тут огляделась. Их окружала прежняя темнота, разве что гуще и чернее, чем раньше. Мари остановилась и вложила огонёк в руку Этель.
– Иди. Тут близко, только никуда не сворачивай. Ну? Иди уже.
Не дожидаясь слов благодарности, она развернулась и зашагала в темноту, и девичья фигура быстро скрылась, призрак белой рубашки ещё раз метнулся вдалеке, а может быть, Этель просто показалось. Она откинула в головы капюшон — чтобы получше видеть и слышать — и пошла в ту сторону, куда ей указала Мари.
Сначала было темно, так, что от напряжения слезились глаза. Этель различила запах сырости, с каждым её шагом он становился всё сильнее и сильнее. Вскоре она поняла, что дорога резко уходит вниз — когда едва не поскользнулась на гладком камне.
Рыжий огонёк осветил стены коридора. Каменная кладка выдавала неестественное происхождение сводов, но ни вздоха, ни шороха, кроме собственных шагов Этель различить не могла, как ни старалась.
– Фонарщик-фонарщик, — пробормотала она себе под нос. — А свет зажечь не может.
И тут услышала за спиной тихое покашливание. Эйрин дёрнулась, уронив оранжевую искру — та затухла на каменном полу — и развернулась. Тут же зажглись огненные шары. Десять огненных шаров, никак не меньше, в каменном коридоре с низким потолком.
Сзади неё стоял маг в грязного цвета накидке с глубоким капюшоном.
– Что ты здесь делаешь? — По голосу его можно было принять и за глубокого старца, и за юношу, правда, изрядно охрипшего.
– Я ищу фонарщика, — отозвалась Этель, проглотив свой минутный испуг.
– Видишь, ты его нашла. Я рад тебя видеть. Правда, рад. Несмотря ни на что. — Маг стянул с головы капюшон, и длинные серебристые пряди волос легли на плечи. Он улыбался — по-настоящему, дружески, искренне улыбался, но у Этель кончики пальцев похолодели от его улыбки.
– Я уже и не думал, что снова встретимся, Орлана, — произнёс Идрис, не отрываясь, глядя на неё.
– И я тоже, — почти шёпотом отозвалась Этель.
Длинная прядь волос выбилась из-под шпилек и легла ей на щёку, спустилась до ключиц, до выреза платья. Орлана её не сбрасывала, хотя раньше не терпела беспорядка ни в чём, тем более в собственной причёске. Она сидела перед ним, сцепив пальцы в замок, и неотрывно смотрела на искорку белого пламени, повисшую на длинной цепочке под потолком.