Последнее дело императрицы
Шрифт:
Мари теперь стояла напротив, заведя руки за спиной. Она покачивалась с носков на пятки и выглядела так напряжённо, как будто утащила с праздничного стола пару пирожных, а потом кто-то пошутил, что пирожные были отравлены.
– А правда, что она была великим магом?
Этель посмотрела девушке в глаза — та нисколько не смутилась. Что за неуместное любопытство?
– Я бы так не сказала.
Уперев руки в бока, Мари приняла такую воинственную позу, как будто приготовилась бороться до последнего — за идеалы, за Орлану и ещё не пойми
– А я слышала, что она демона могла одним взмахом руки прогнать! — заявила Мари, решительно надвигаясь на Этель.
Та покачала головой. Ну разве что демона-стража, которого весь замок подкармливал булочками, оставшимися с обеда.
– Вот это уже явное преувеличение.
Мари отвернулась и покусала губы. Серебристые звёздочки осыпались с её волос на лицо и на плечи, и теперь сверкала даже белая рубашка, наполовину выпущенная из-под ремня брюк.
– Что, правда? — насторожилась она. Сощурила глаза и осмотрела Этель с ног до головы, как будто проверяя, не врёт ли.
– Думаю, да. — Этель кивнула, в очередной раз обнаружив, как с непривычки давит на горло верхняя пуговица.
– Значит, она не могла бы выжить?
Удивлённо приподняв брови — логика всё же была странная, Этель покачала головой.
– Жаль, — протянула её собеседница и переступила на месте, словно от нетерпения. — Слушай, а Эйрин ты не видела?
Этель, даже и не зная, что отвечать на этот вопрос, повела плечом. Дверь в кабинет Ордена оставалась неподвижной. А Мари забралась рукой в карман брюк и вытащила оттуда сложенный вчетверо клочок бумаги. Его края обтрепались, будто вот так в кармане его носили вовсе не первый день.
– Похожа? — развернув листок, Мари протянула его Этель, но в руки не дала, а так и держала перед лицом.
Та увидела смазанный, нарисованный угольным карандашом, словно в спешке, портрет девушки. Она могла бы напоминать и Эйрин, и любую другую: стояла вполоборота, чёрные волосы спускались ниже плеч, взгляд казался чуть колким, как изморозь на окнах, а платье, чудилось, вот-вот соскользнёт с нежного плеча.
– Как будто бы похожа, — отозвалась Этель, пытаясь запомнить каждую детали рисунка. Где Мари могла его взять?
Та сама взглянула на картинку и, коротко хмыкнув, сунула обратно в карман.
– Тогда странно. Почему у меня ничего не получилось?
В пол она смотрела так, как будто могла разглядеть там ответ.
– Зачем тебе Эйрин? — осторожно спросила Этель.
Хрупкую тишину между ней и Мари нарушил стук её каблуков. Она развернулась и сделала в сторону Этель изысканное па, будто срисованное с картинки в старой книге.
– А ты сама-то никогда не мечтала стать императрицей? Я же её родственница, знаешь? — Мари весело рассмеялась, предрекая немалое удивление в ответ на свой выпад. — Белое кружевное платье, розы, музыка… Ну ладно. Пойду, пока меня папаша тут не застукал.
Этель проводила её взглядом, чувствуя, как холодеет
– Платье, розы, музыка, — повторила она, не осознавая даже, что болтает сама с собой посреди пустого коридора. — Предательства, кровь, заговоры.
В темной глубине коридоре Этель последний раз увидела, как блеснула серебристая звёздочка, и в это же мгновение дверь кабинета распахнулась. На пороге, в свете белого пламени, стоял криво улыбающийся Орден.
Слёзы застыли на щеках и в уголках глаз, как будто замёрзли. Эйрин больше не вытирала их. Сидела, обхватив колени руками, и просто смотрела вперёд, на единственный огненный шар, который ей оставили.
Ей казалось, вот-вот он истечёт искрами и угаснет совсем, оставив её в кромешной страшной темноте. Её, окружённую фигурами в чёрных мантиях с глубокими капюшонами, скрывающими лица. Но каким-то чудом он всё ещё горел, и Эйрин смотрела на него сквозь пелену застывших на глазах слёз.
– Почему ты меня предал, почему?
Мир не отзывался.
– Что я сделала не так? Я ошиблась, да? Скажи, где я ошиблась?
Мир молчал, только шипели искорки белого пламени. Шипели и таяли в воздухе.
Когда Эйрин закрывала глаза и откидывала голову к стене, она слышала ещё, как бьются в оконное стекло ветки деревьев — грубые, резкие удары. Она вспоминала, что за окном бушует непогода, швыряется снегом и по-волчьи воет в пустых галереях.
Она вспоминала, что в темноте и холодном ветре солдаты замкового гарнизона ищут на старом плаце тело Маартена, и ей становилось ещё холоднее. Голые плечи покрывались гусиной кожей.
В маленькой комнате, почти без мебели, с холодными стенами и жёстким ковром, она сидела, вжавшись в угол, и со страхом ждала, когда снаружи раздадутся шаги. И Теро скажет: "Я же говорил тебе уходить".
– Я же говорил, — его голос вполне чётко прозвучал за дверью, потом хлопнуло снятое заклинание, — я поймал её за руку.
Дверь открылась и Эйрин увидела лорда консула, сделавшего на лице выражение бравого борца за истину, и рядом с ним — капитан сегодняшнего караула.
– Лучше не поднимайтесь сегодня на Тайнисскую башню. Там опасно. Завтра успеете ещё, — вздохнув, вскинул голову Теро. — До суда.
Капитан кивнул и скрылся за дверью, но лорд консул уходить не собирался. Эйрин сверлила его взглядом, не прекращая, а он улыбался в ответ. Улыбался и всё.
– Понимаешь. — Теро присел на корточки в паре шагов от Эйрин. Чтобы заглянуть ей в глаза, что ли? Но когда присел, из-за ворота его рубашки выпал небольшой медальон, блеснул в белом свете, и Теро даже не потрудился сунуть его обратно. — Не люблю, когда мне указывают.
– Что это? — спросила она полушёпотом.
Теро проследил за её взглядом и взялся за медальон. Он рассматривал его пару мгновений, как будто бы сам только что заметил. Кончиком пальца скользнул по кристаллу в центре, как будто протирая его от пыли.