Последнее искушение Христа (др. перевод)

Казандзакис Никос

— На какой престол, ребята?

— Т-с-с, это тайна. Человек, которого вы видите перед собой, — царь иудейский!

— Неужто?! Идемте с ним! — вскричала молодая женщина, и толпа начала расти.

Дети срезали пальмовые ветви и пристраивались впереди, распевая: «Благословен грядущий во имя Господне!» Мужчины расстилали по дороге свои плащи. Как все бежали! Какая была весна! Какими яркими поднялись цветы в этом году! Как голосисто щебетали птицы, кружась над процессией, двигавшейся к Иерусалиму!

— Наша мать говорила с ним вчера, —

шепнул Иаков брату. — Она просила его, чтобы он поместил нас справа и слева от своего престола, на который он собирается взойти. Но он не ответил ей. Может, рассердился. Она сказала, что лицо его помрачнело.

— Конечно, он рассердился, — ответил Иоанн. — Не нужно ей было этого делать.

— А как же? Что ж, он должен бросить нас и — кто знает? — отдать предпочтение Иуде Искариоту? Ты видишь, как они в последнее время беседуют тайком от всех? Стали просто неразлучными. Смотри, Иоанн. Пойди и поговори с ним сам, чтобы нам не остаться в дураках. Пришло время делить почести.

Но Иоанн покачал головой.

— Брат мой, — промолвил он, — взгляни, как он страдает. Он словно идет на смерть.

«Хотелось бы мне знать, что уготовано дальше, — размышлял Матфей, идя в одиночестве в самом конце процессии. — У пророков сказано не слишком ясно. Одни говорят — царский престол, другие — смерть. Которое из двух осуществится? Пока событие не совершилось, пророчество остается туманным. Только после того, как все уже произошло, мы понимаем, что имели в виду пророки. А потому наберемся терпения, подождем — посмотрим, что будет. А когда сегодня вернемся, я все запишу».

К этому времени благая весть облетела уже окрестные деревни и хижины, рассеянные там и сям в виноградниках и оливковых рощах. Крестьяне сбегались со всех сторон, расстилая на дороге свои одежды и платки, чтобы по ним проехал пророк. Сползались нищие, больные, увечные. Время от времени Иисус оборачивался, чтобы взглянуть на свое войско. Внезапно он ощутил такое невыносимое одиночество, что принялся звать Иуду, но тот шел в самом конце и не слышал.

— Иуда! — снова в отчаянии прокричал Иисус.

— Здесь! — наконец откликнулся рыжебородый и, расталкивая народ, стал пробираться к Иисусу. — Что ты хочешь, рабби?

— Побудь со мной, Иуда. Не бросай меня.

— Не бойся, рабби, я не оставлю тебя, — и, взяв удила из рук Петра, он пошел рядом.

— Не покидай меня, Иуда, брат мой, — повторил Иисус.

— Почему я должен покинуть тебя, рабби? Разве мы не решили уже все?

Они подошли к Иерусалиму. Ослепительно белый под безжалостным солнцем, святой город высился перед ними на холмах. Минуя крохотную деревушку близ городской с гены, они услышали спокойные и заунывные звуки погребальной песни, льющейся словно теплый осенний дождь.

— Кого оплакивают? Кто умер? — вздрогнул Иисус.

Но крестьяне, шедшие за ним следом, рассмеялись.

— Не волнуйся, учитель. Никто не умер. Это девушки мелят зерно и поют.

— Но почему погребальную

песню?

— Чтобы привыкнуть, учитель. Чтобы знать, как оплакивают, когда придет время.

Они поднялись по дороге, мощенной булыжником, и вошли в город. Шумные нарядные толпы со всех концов земли Израиля заполняли улицы. Все целовались и обнимались — через день наступал бессмертный праздник, и все иудеи становились родственниками! При виде Иисуса верхом на осле и следующей за ним толпы с пальмовыми ветвями встречные разражались хохотом.

— Вы только гляньте — кто это такой?

— Вы еще увидите! — угрожающе отвечали нищие, вздымая кулаки. — Это Иисус из Назарета, царь Иудейский!

Иисус спешился и поспешно взбежал по ступенькам Храма. Достигнув портика Соломона, он остановился и огляделся. Повсюду были прилавки. Сотни людей продавали, покупали, торговались, спорили и расхваливали свой товар: торговцы, менялы, трактирщики, блудницы. Желчь разлилась в Иисусе и ударила ему в голову — священный гнев охватил его. Схватив стрекало, он кинулся на прилавки и навесы ремесленников, переворачивая столы и язвя торговцев.

— Вон! Вон отсюда! Вон! — вопил он, размахивая стрекалом, а в душе его звучала тихая и горькая мольба: «Господи, пусть совершится воля твоя, но скорее, пусть совершится скорее. Лишь об этом прошу тебя. Скорее пока у меня есть силы». Толпа сторонников с безумным криком бросилась за ним.

— Вон отсюда! Вон отсюда! — гнали они осквернителей Храма, переворачивая прилавки.

Иисус остановился под царской аркой над Кедроном. Он взмок от пота, длинные, черные, как смоль, волосы рассыпались по его плечам, глаза его горели.

— Я пришел обрушить огонь на этот мир! — вскричал он. — Иоанн призывал в пустыне: «Кайтесь! Кайтесь! Ибо день Господа приближается!» Я же говорю вам — у вас нет времени на покаяние. Этот день пришел, пришел! Я несу день Господа! Иоанн в пустыне крестил водой, я буду крестить огнем. Я крещу людей, горы, города, корабли. Уже я вижу, как пламя охватило землю со всех четырех краев, как пламя охватило души — и я ликую! День Господа пришел — мой день!

— Пламя! Пламя! закричала толпа. — Несите огонь, чтобы поджечь мир!

Левиты хватали мечи и пики. Впереди них бежал Иаков, брат Иисуса. Они кинулись на сына Марии. Но охваченные яростью бедняки встали на его защиту. Собравшись с мужеством, ученики последовали их примеру и присоединились к схватке.

Римские солдаты на стене цитадели покатывались со смеху, глядя на происходящее.

— Вперед, братья! — вскричал Петр, хватая факел. — Огонь, ребята! Час настал!

И если бы в этот момент не завыли угрожающе римские боевые трубы, много крови было бы пролито тем днем во дворах дома Господня. Из Храма появился первосвященник Каиафа и велел левитам опустить оружие. Он собственноручно и с большой хитростью расставил ловушку для нечестивца, в которую тот, несомненно, попадет и без всякого шума.