Последнее искушение Христа (др. перевод)

Казандзакис Никос

Петр, потуже завернувшись в хламиду, проскользнул во двор. Склонив голову и протянув руки к огню, чтобы согреться, он с ужасом внимал этим вестям.

— Эй, старик, — окликнула его какая-то служанка, замедлив шаги, — что это ты прячешься? Подними-ка голову, чтобы мы взглянули на тебя. Кажется, ты был с этим еретиком.

Услышавшие ее левиты пригляделись к Петру.

— Клянусь, я его не знаю! — испуганно воскликнул Петр, поднимая руку, и бросился к воротам.

Но другая служанка, видя, что он собирается улизнуть, встала у него на дороге.

— Эй,

старик, куда ты? Ты был с ним. Я видела тебя.

— Я не знаю его! — снова вскричал Петр и, оттолкнув девушку в сторону, двинулся дальше. Но тут его за плечи схватили два левита и принялись трясти.

— Твой говор выдает тебя. Ты галилеянин, один из его учеников!

— Я не знаю этого человека! — завопил Петр и грязно выругался.

И тут во дворе закричал петух. Петр застонал — он вспомнил, что говорил ему учитель: «Петр, Петр, петух не прокричит, а ты уже трижды отречешься от меня». Выйдя на улицу, апостол упал под деревья и разрыдался.

Светало. Небо стало кроваво-красным.

Из дворца в волнении вылетел бледный левит.

— Первосвященник разодрал свои одежды! Вы только представьте, что заявил этот преступник! «Я — Христос, сын Божий!» Все старейшины тоже принялись рвать свои одежды и кричать: «Смерть! Смерть!»

— Сейчас его поведут к Пилату, — появился другой левит. — Только он может отправить его на казнь. Расступитесь.

Двери распахнулись, и из дворца появилась вся израильская знать. Впереди медленно плыл утомленный Каиафа. За ним члены Синедриона — клочковатые бороды, хитрые злобные глазки, беззубые рты и ядовитые языки. Все они кипели от гнева. За ними, спокойный и печальный, шел Иисус. Он был избит, и по лицу его струилась кровь.

Двор наполнился криками, проклятьями и смехом. Петр, вскочив, прислонился к стойке ворот, слезы бежали у него по щекам.

— Петр, Петр, — бормотал он, — трус, лжец, предатель! Встань и крикни: «Я с ним!» — и пусть они потом убивают тебя, — он упрашивал и заставлял себя, но его бренное тело, вжавшись в столб, лишь дрожало.

Иисус споткнулся о порог и начал падать. Протянув руку, чтобы удержаться, он наткнулся на плечо Петра. Петр окаменел. Он чувствовал, как рука учителя вцепилась в него и замерла. Сумерки еще не рассеялись, и Иисус не различил, за кого ухватился. Восстановив равновесие, он тронулся дальше ко дворцу Пилата в окружении стражи и старейшин.

Пилат уже встал, умылся, рабы умастили его тело ароматическими маслами, и теперь он нервно прогуливался по открытой площадке на крыше своего дворца. Он никогда не любил этот пасхальный день. Упившись своим Богом, евреи приходили в неистовство, затевали стычки с римскими солдатами, провоцируя свое очередное избиение, что вовсе не входило в интересы Рима. А в эту Пасху ему добавили еще одну неприятность. Во что бы то ни стало иудеи решили распять бедного назаретянина, безумца… Отвратительный народ!

Пилат сжал кулаки. Его охватило упрямое желание спасти этого дурачка, и не потому, что он был невиновен (невиновность — что это

означает?), и не потому, что он жалел глупца (увы, если бы он мог испытывать жалость к евреям), но лишь для того, чтобы взбесить этот неблагодарный народ.

Внизу послышался шум. Пилат увидел, что вся площадь перед цитаделью заполнена иудеями, все дворы и галереи Храма забиты толпами беснующихся людей. Они орали, плевались и пинали Иисуса, которого солдаты вели к огромным воротам цитадели.

Пилат спустился в приемный зал и сел в свое тяжелое резное кресло. Дверь отворилась, и два черных гиганта втолкнули Иисуса. Одежда его была растерзана, лицо залито кровью, но голову он держал высоко, и глаза его сияли спокойным нездешним светом.

— Снова ты передо мной, Иисус из Назарета, царь Иудейский, — улыбнулся Пилат. — Похоже, они хотят убить тебя.

Иисус смотрел в окно на небо. Мысли и тело его уже отлетели, и он молчал.

— Перестань пялиться на небо! — в гневе вскричал Пилат. — Лучше посмотри на меня! Ты разве не знаешь, что я имею власть отпустить тебя на свободу или распять?

— Ты не имеешь никакой власти надо мной, — спокойно ответил Иисус, — никто не имеет, кроме Господа.

— Смерть! Смерть! — неслись внизу разъяренные крики.

— Что они так безумствуют? — спросил Пилат. — Что ты им сделал?

— Явил истину, — ответил Иисус.

— Какую истину? — улыбнулся Пилат. — Что есть истина?

Сердце Иисуса скорбно сжалось. Вот он мир, и вот правители мира. Они спрашивают, что есть истина, и смеются.

Пилат подошел к открытому окну. Он вспомнил, что вчера был схвачен Варавва за разбой, а по заведенному обычаю в день Пасхи освобождали одного преступника.

— Кого хотите, чтобы я отпустил вам? — закричал Пилат толпе. — Иисуса, царя Иудейского, или бандита Варавву?

— Варавву! Варавву! — завыла толпа.

Пилат кликнул экзекуторов.

— Бичуйте его, — указал он на Иисуса, — а потом наденьте на него терновый венец и пурпурную мантию, дайте ему длинный камыш вместо скипетра. Он — царь, оденьте его по-царски! — Пилат задумал представить безумца в самом прискорбном виде, чтобы люди сжалились над ним.

Стражники увели несчастного, привязали его к колонне и принялись избивать. Сплетя венец из колючего терновника, солдаты насадили его на голову Иисуса — по его вискам и лбу начала сочиться кровь. Накинув ему на плечи красную тряпку и всунув в руки камыш, они затем привели его снова к Пилату.

— Добро пожаловать, ваше величество! — не в силах сдержать смех, расхохотался Пилат. — Идем, я покажу тебя твоим подданным. — И, взяв Иисуса за руку, он вывел его на террасу. — Видите ли его?! — закричал он толпе.

— Распни его! Распни! — взвыли внизу.

Пилат распорядился, чтобы ему принесли таз и кувшин с водой, и на глазах разъяренного народа он вымыл руки.

— Я умываю свои руки, — промолвил он. — Не виновен я в его крови, не виновен. Да падет грех на вас!

— Его кровь падет на наши головы и головы наших детей! — взревела толпа.