Последнее письмо от твоего любимого

Мойес Джоджо

— Да, зацепиться особо не за что… Номер абонентского ящика и инициал…

Он ведет себя сдержанно. Элли уже жалеет о том, что указала ему на ошибку в объявлении.

— Знаю, просто я подумала, что если у вас вдруг есть еще письма на этот ящик, то я смогу…

— У меня нет времени…

— Прочитайте! — умоляет она. — Пожалуйста, просто прочитайте… — Она осекается, так как вспоминает, что не знает его имени, — работает здесь уже два года и не знает, как зовут библиотекарей.

— Рори.

— Элли, очень приятно.

— Я и так знаю. Здесь, в архиве, мы знаем журналистов в лицо. А еще, ты не поверишь, мы

друг с другом разговариваем. Я правда занят, — говорит он, глядя на письмо, — да и частной перепиской мы не занимаемся. Даже не знаю, как оно к нам попало. — Он протягивает письмо обратно Элли и пристально смотрит ей в глаза. — Сна-ча-ла.

— Две минуты! — восклицает она, запихивая письмо ему в руки. — Ну, Рори, ну пожалуйста!

Библиотекарь со вздохом берет конверт, достает письмо, медленно читает, а потом поднимает глаза.

— Ну как? Только не говори, что тебе неинтересно.

Он молча пожимает плечами.

— Интересно, я же вижу, — улыбается она.

Рори открывает стойку и с обреченным выражением лица пропускает ее в архив.

— Принесу газеты, которые тебе нужны через десять минут. Вообще-то, я уже сложил все ненужное в мешки для мусора и собирался выкинуть, ну да ладно… можешь перерыть их, вдруг что-то попадется. Но ни слова моему шефу. И даже не надейся, что я буду тебе помогать.

Элли сидит в архиве уже три часа, напрочь позабыв о газетах за 1960 год, — сидит в углу пыльного подвала, не обращая внимания на снующих мимо нее мужчин, которые носят коробки с надписями: «Выборы-67», «Железнодорожные катастрофы», «Июнь-июль 1982». Она роется в огромных мешках с пыльной бумагой, то и дело отвлекаясь на рекламу вулканизированной резины, тоников и давно забытых марок сигарет, руки быстро чернеют от пыли и старой типографской краски. Элли сидит на перевернутом контейнере, вокруг нее возвышаются стопки бумаг, но она ищет листок форматом меньше АЗ, написанный от руки. Она настолько погрузилась в поиски, что даже не смотрит на мобильный, чтобы проверить, не прислал ли Джон эсэмэску. На какое-то время она даже забывает о часе, проведенном дома вместе с ним, хотя обычно воспоминания о свидании не идут у нее из головы еще несколько дней.

Сверху из помещения, где уже почти не размещается отдел новостей, доносится шум: редакция переваривает и выплевывает последние новости дня, постоянно, в течение каждого часа обновляя списки горячих новостей, статьи появляются и удаляются, согласно последним цифровым изменениям. Оттуда так далеко до темных коридоров подвальных помещений, что Элли кажется, будто она оказалась на другом континенте.

В половине шестого к ней подходит Рори с двумя пластиковыми стаканчиками с чаем. Один протягивает ей, а сам, прислонившись к пустому шкафу для документов, дует на свой чай.

— Ну что, как дела?

— Ничего… Узнала много нового об инновационных, полезных для здоровья тониках, результатах чемпионата по крикету среди студентов Оксфорда, но ни одного душещипательного любовного письма…

— Шансов изначально было не много…

— Я знаю, просто оно меня как-то зацепило, — отвечает она, делая глоток. — Не знаю, прочитала это письмо, и оно у меня просто из головы не идет. Я хочу узнать, что случилось. А как твои сборы?

— Почти закончили, — довольно говорит он, присаживаясь рядом с ней на контейнер, и она видит

его пыльные руки и грязь на лбу. — Представляешь, мой босс не доверил упаковку специалистам.

Заведующий библиотекой работает в газете дольше всех: он живая легенда. Говорят, он может назвать дату и номер выпуска газеты по самому общему описанию статей.

— Почему не доверил?

— Боится, что они что-нибудь перепутают или коробку потеряют, — вздыхает Рори. — Я говорил ему, что рано или поздно весь архив все равно переведут в цифру, но ты же знаешь, как он относится к оригиналам.

— И сколько коробок получилось?

— Восемьдесят с подшивками, примерно шестьдесят с вырезками и сопутствующими документами. И знаешь, в чем ужас? Он помнит, что лежит в каждой коробке!

— Может быть, рассказать ему об этом письме? — спрашивает Элли, запихивая бумаги обратно в мешок для мусора. — Вдруг он знает, кто его написал?

— Ну, только если ты готова его вернуть, — присвистнув, отвечает Рори. — Он за такими вещами следит, ничего не выкидывает. Парни ждали, пока он уйдет домой, чтобы выкинуть то, что уже совсем никуда не годится, иначе мы бы еще пару комнат коробками заставили. Если бы он знал, что я отдал тебе ту папку, то я бы отсюда в момент вылетел.

— Так значит, я никогда не узнаю правду… — театрально вздохнув, сетует Элли.

— Какую правду?

— Что же стало с моими любовниками, коим суждено было родиться под несчастливой звездой.

— Она отказала ему, — предполагает Рори.

— Да ты неисправимый романтик!

— Ей есть что терять…

— Откуда ты знаешь, что письмо адресовано женщине? — наклонив голову набок, спрашивает его Элли.

— Женщины тогда особенно не работали, кажется.

— Письмо датируется тысяча девятьсот шестидесятым — суфражистки давно в прошлом.

— Ну-ка, дай сюда. Ладно, может, у нее и была работа, — признает Рори, перечитав письмо. — Но там что-то написано про поезд. Мне кажется, вряд ли женщина уезжала куда-то на поезде, потому что сменила работу Вот, смотри, — показывает он на нужную строчку, — он просит ее уехать с ним. Женщина не стала бы просить мужчину уехать с ней — не те времена были.

— У тебя очень стереотипные представления о мужчинах и женщинах.

— Нисколечко. Просто я слишком много времени провел здесь, погрузившись в истории былых лет. Считай как в другой стране побывал.

— Может быть, письмо адресовано вовсе не женщине, — дразнит его Элли, — а другому мужчине.

— Вряд ли: гомосексуальные связи тогда были запрещены законом. Он писал бы более скрытно…

— Письмо и так скрытное…

— Да это самый обычный адюльтер, чего тут говорить.

— О, какие познания! Личный опыт?

— Э, нет, я в такие игры не играю! — восклицает он, отдавая ей письмо и допивая чай.

У Рори длинные пальцы с квадратными ногтями — руки рабочего, а не библиотекаря, рассеянно отмечает она. Хотя, с другой стороны, откуда ей знать, как выглядят руки библиотекаря?

— Значит, у тебя никогда не было романа с замужней женщиной? Или ты женат, но никогда не изменял? — спрашивает она, поглядывая на его безымянный палец.

— Ответ: нет и еще раз нет. Я в такие истории не ввязываюсь. Мне нравится, когда в жизни все просто, а такие штуки, — кивает он на письмо, которое она как раз убирает в сумочку, — добром не заканчиваются.