Последнее поколение
Шрифт:
Серая узкорылая «торонга» вывернулась из-за дальнего поворота, понеслась по переулку ему навстречу, и Тапри понял: вот оно. Отскочил на тротуар, вжался в стену, чтоб не переехали — этого почему-то не хотелось больше всего, хотя, казалось бы, какая разница, если гибели не избежать? Пожалуй, так оно даже быстрее и легче вышло бы — а всё равно неприятно. Наверное, именно потому, что слишком быстро. Без боя. А Тапри не принадлежал к числу тех, кто готов дёшево подать собственную жизнь. Похолодевшие пальцы твёрдо сжали рукоять именного «руфера».
Самым лучшим было бы открыть упреждающий огонь
В машине были четверо. Серые гражданские одежды, маски на лицах. Убивать они его не собирались, по крайней мере, сразу. О том, что их преследуемый их вычислил, не догадывались. Затормозили резко, внезапно, как им казалось. Выскочили и атаковали стремительно, чтобы не дать жертве опомниться. И один из них, самый расторопный, получил-таки пулю в лоб, прежде чем у Тапри был выбит пистолет, и началась рукопашная борьба. Говорят, отчаяние придаёт человеку мужества. Юный агард дрался остервенело, безысходная ярость компенсировала недостаток физических сил и боевого опыта. Если бы целью нападавших было простое убийство — несомненно, дело было бы кончено, не успев начаться. Но именно этого они и не могли допустить, приказ был брать живым. Вот они и брали. А он — не давался, гадёныш, хоть ты тресни, трепыхался как чёрт! Нелёгкой оказалась добыча!
Однако, обеим сторонам было предельно ясно: при раскладе один к трём долго так продолжаться не может. Тапри уставал, сопротивлялся всё слабее, и очень скоро настал момент, когда одному из нападавших удалось провести подсечку, и агард упал лицом на брусчатку, сверху навалилась тяжесть, разум стал меркнуть от боли в заломленных руках, в сдавленном позвоночнике…
И вдруг стало… нет, не легче, но свободнее, что ли. Тяжесть, давившая на спину, сделалась мягкой и неподвижной, и что-то мокрое с неё потекло… А спустя ещё секунду, она свалилась вбок, и чьи-то сильные руки подхватили его подмышки, поставили на ноги…
— Живой?! — раздался знакомый хриплый голос.
Тапри обернулся, судорожно хватая воздух ртом, вгляделся сквозь тёмную пелену, ещё не упавшую с глаз. Перед ним стоял регард Хрит с окровавленным ножом-заточкой в руке. Три трупа лежали рядом.
— Ох! — восторженно пискнул агард и повалился на руки своему спасителю.
Очнулся он в машине. Регард был рядом, сидел за рулём.
— Вот, — пояснил он, — решил воспользоваться трофеем. Тем парням она больше без надобности, чего ж, думаю, не подъехать?… Как сам? Сильно помяли?
— Д…да…нет. Порядок, — выдавил юноша, хотя на самом деле не было никакого «порядка», потому что болело ВСЁ, от головы до ног.
— А ты, между прочим, молодец, сынок. Лихо дерёшься, не ждал от тебя! Ухитрился угробить самого… хы-хы… неважно! Меньше знаешь — крепче спишь. Короче, хвалю.
Белые щёки Тапри порозовели от удовольствия — не каждый день приходится слышать похвалу из уст специалиста по особым поручениям!
Не смотря на боль телесную, состояние духа Тапри было совершенно блаженным — так бывает с теми, кому удаётся счастливо избежать верной гибели. Он расслабленно лежал в высоком, обволакивающе-удобном кресле вражеской «торонги», глядел бездумно, как мелькает за окном вечерний городско пейзаж… Постепенно возвращались утраченные чувства… Вдруг стало мокро пояснице и тому, что ниже, потом ноздри уловили странный гадкий запах…
— А чем это здесь воняет? — полюбопытствовал он без всякой задней мысли.
— Воняет чем? Ну, как бы тебе объяснить? — вдруг замялся регард, обычно такой нагловатый и развязный. — Короче, когда я тех парней устранял… Первого-то я аккуратно прирезал, а со вторым намудрил что-то. Всадил нож в ребро, он и застрял, а выдирать некогда… Короче, третьего, что на тебе сидел и руки крутил, давить пришлось. Вот так.
— А вонища откуда? И мокро ещё… — бедный Тапри так и не понял, к чему шла речь.
— Так ведь это… Свойство такое у них, у удавленников. Всё что ни есть в организме, сразу выливается наружу…
— А-а?!!
— Ага. Прости.
Блаженство прошло, как и не бывало. И запах в салоне свежее не стал — несчастного вырвало на собственные колени.
… По коридорам Штаба Хрит вёл Тапри под руку — того сильно покачивало. И мечтал он только об одном — чтобы не встретить никого из знакомых. И главное, чтобы не попасться на глаза цергарду Эйнеру. «Только бы он ещё не вернулся, только бы не вернулся» — заклинал агард про себя. Не помогло. Верно, стезя у него была в тот день: сталкиваться с начальством в дверях.
— Ох, ничего себе! — присвистнуло начальство, окидывая подчинённых встревоженным взглядом. — Откуда это вы… гм… в таком виде?! Фу-у! В канализацию, что ли провалились?!
— Если бы! — ответил Хрит, потому что Тапри от стыда слова вымолвить не мог. — Всё куда серьёзнее. Знаешь, — к ужасу юного адъютанта, регард всегда обращался к «самому» на «ты», — пусть парень идёт мыться, а я тебе всё объясню… — и приказал, не дожидаясь ответа. — Ну, что застыл столбиком? Бери подменку и марш в душевую!
— Есть! — пискнул агард, наскоро похватал чистые вещи, и, стараясь не прижимать к себе, ринулся прочь из высочайших апартаментов. Но был схвачен за шкирку и водворён обратно.
— Куда?! — осведомился цергард Эйнер грозно.
— Я…того… в казармы! Я грязный слишком! — прошептал бедный юноша, втягивая голову в плечи. Не мог же он осквернять правительственную душевую теми непристойными субстанциями, что были размазаны по его спине!
— Ты что, опять?! Быстро в душ, или я не знаю, что с тобой сделаю! — цергард придал адъютанту ускорения в нужном направлении. И пожаловался дядьке Хриту. — Представляешь, он в первые дни, пока я не засёк, по каждой нужде в казармы бегал!
— Это он от благоговения, — пояснил регард. И прокричал через дверь. — Эй, парень, ты смотри там, не запрись! Вдруг сомлеешь, не допусти Создатели — тогда ломать придётся.
— Ладно, рассказывай, что у вас стряслось, — потребовал Верховный, — а то мне уже страшно.
Дядька Хрит рассказал. И услышанное цергарду Эйнеру очень, очень не понравилось. Получалось, что за него взялись даже раньше, чем он ожидал.
— Не знаешь, чьи это были люди? — спросил он Хрита с надеждой.
— Знаю, — подтвердил тот спокойно, как само собой разумеющееся. — Кузаровы ублюдки. Чудо, что парень против них столько продержался. Молодец.