Последнее сражение. Воспоминания немецкого летчика-истребителя. 1943-1945
Шрифт:
Однажды, сопровождая истребители-бомбардировщики в ходе их ежедневной прогулки, я пропустил свою «реплику», когда они начали пикировать. Это было еще ничего. Я был лишь в 90 метрах от них, но уже попал в беду. Прежде чем я успел вздохнуть, у меня на хвосте висели несколько «Тандерболтов», готовые подстрелить меня. В последний момент мне в голову пришла блестящая идея.
Приблизительно посередине Албанских холмов [121] , на высоте около 600 метров, у подножия Рока-ди-Папа [122] ,
121
Албанские холмы – небольшой горный массив юго-восточнее Рима.
122
Рока-ди-Папа – вершина Албанских холмов высотой 956 метров, в 23 км юго-восточнее Рима, и одновременно название расположенного рядом городка.
Я направился прямо к нему, заранее смеясь над шуткой, которую собирался сыграть со своими преследователями.
«На сей раз вы не сможете достать меня, – думал я. – Я не чувствую себя достаточно сильным противостоять вам в открытую, как недавно вашим приятелям над долиной По».
Я вошел в кучевые облака и начал вертеться в них, как юла, выполняя произвольные петли. Поскольку я был обучен слепым полетам, то это было не особенно трудно. «Тандерболты» потеряли меня из виду, но пилоты, должно быть, полагали, что я могу быть только в этом проклятом небольшом облаке. Они создали своеобразный барьер вокруг него и поджидали меня.
Началась игра в прятки. Я летел к краю облака и, заметив, где его плотность была меньше, «высовывал свой нос в окно». «Тандерболты» атаковали меня, приветствовав градом пуль.
Я делал переворот и спешил обратно в облако. Они, наверное, позеленели от злости, однако не могли вытащить меня из моего убежища. Лучшее, что они могли сделать, это протаранить меня в облаках, но при этом сами могли обжечь себе пальцы. Поэтому они оставались снаружи, выполняя круг за кругом. Время от времени, чтобы «вдохнуть» свежего воздуха, я высовывал нос наружу, но лишь только для того, чтобы поспешно отступить назад перед тем, как противник успевал нажать на кнопку огня. Для него было совершенно невозможно стрелять вслепую в облако. Это было бесполезно, а также и опасно для тех, кто был с противоположной стороны. Карусель продолжалась.
Они, должно быть, говорили себе: «В конечном счете этот парень должен будет выйти, хочет он этого или нет. В любом случае он не сможет уйти от нас». Я же действовал не спеша. Мои баки были полными, а времени сколько угодно, так что я продолжал терпеливо ждать. Внезапно меня осенило. Они ждут, когда я выйду, но сбоку. Там, где они видели мой нос. Чтобы вырваться, мне придется круто спикировать. Если мне немного повезет, то они не смогут заметить меня, и я без проблем ускользну.
Я выложил свой козырь. Толкнув ручку управления и постепенно набирая скорость, я вышел из облаков в северном направлении и спикировал словно сумасшедший к гребню Рока-ди-Папа. Хитрость удалась.
Глава 9. «Здесь лежит неизвестный товарищ»
Мой «Мессершмитт» находился в ремонтных мастерских. Я сидел на траве около капониров своей эскадрильи и смотрел
– Слишком поздно прыгать с парашютами. Они слишком низко, – сказал я своему механику, сидевшему неподалеку.
– Да. С ними все кончено.
– Взгляни. Один из них пытается выпрыгнуть. Это, должно быть, хвостовой бортстрелок. Так и есть. Он выпрыгнул.
Я следил за черной точкой, пикирующей к земле по длинной параболе.
– Время дергать вытяжной трос, или его парашют не успеет раскрыться.
– Он выпрыгнул слишком поздно.
Мы оба, запрокинув головы, смотрели в небо.
– Посмотри, как этот несчастный ублюдок старается. Его купол не раскроется. Боюсь, что его судьба решена.
– Дергай кольцо, ради бога, дергай!
Человек приближался прямо к нам, падая словно камень, раскинув руки, как будто пытался затормозить свое падение, но безуспешно. Мы слышали, что он кричал. Это был животный, пронзительный крик, от которого стыла кровь.
Он разбился на краю летного поля. Побелев, словно лист бумаги, я вскочил на ноги.
– Быстро за мной. Пошли.
Мой механик уставился на меня, в его глазах было недоумение.
– Пошли. Я знаю, что уже ничего нельзя сделать, но, по крайней мере, мы можем вырыть ему могилу. Мы не можем оставить его лежать там подобным образом.
Мы мигом отправились туда. Я уже видел некоторых из своих приятелей, чьи парашюты не раскрылись. Не было никакой разницы между другом и врагом. Я знал, что меня ожидает. Кукла из плоти с переломанными конечностями, расплющенная, неузнаваемая. Бесформенная кровавая масса.
– Он там, герр лейтенант.
– Пойдем. Война для него закончилась. Все его тревоги позади.
Мы осторожно приближались к нему. Американец лежал, зарывшись лицом в землю. Купол его парашюта, который он успел выпустить, стелился по земле на некотором расстоянии. Он спутался, когда раскрывался.
– Принеси парашют.
Мы накрыли труп белым шелком. Вместо того чтобы служить саваном, он должен был спасти ему жизнь. Мы стояли рядом с этим неизвестным парнем, таким же пилотом, как и мы, несчастным куском пушечного мяса. Мы сняли фуражки и смотрели на белую ткань, которая медленно становилась розовой от крови.
Тихим голосом я сказал своему механику, чье лицо вытянулось и осунулось:
– Смотри хорошенько, Франц. Вот так мы умираем в воздухе. Иногда это красивая смерть. Она подкрадывается постепенно и внезапно хватает тебя за горло. Ты едва успеваешь почувствовать удар – и все кончено.
– Что мы будем делать, герр лейтенант? – спросил Франц, заикаясь.
– Завернем его в парашют и отнесем.
– Куда?
– К обочине дороги, затем отвезем его на автомобиле на кладбище.
Я приподнял шелк и наклонился, к трупу. Франц не решался.