Последнее волшебство
Шрифт:
– Но римляне его все же захватили?
– В конце концов. Но, захватив, возвели свои укрепления и тоже держали на нем оборону.
– Вот как? Значит, к нему подведена дорога?
– Разумеется. Должно быть, вот эта, что ведет мимо озера от Стеклянного острова.
Говоря, я показывал ему по карте, а он смотрел и спрашивал и снова метался по комнате, но потом слуги внесли ужин и свечи, и тогда он распрямил спину, отбросил со лба волосы и оторвался от поглощавших его мыслей, как пловец, всплывший на свет из глубокой пучины.
– Ну да все равно придется с этим подождать, пока отойдет Рождество. Но как только будет возможно, Мерлин, поезжай туда и сообщи мне свое мнение. В помощи тебе недостатка не будет, ты знаешь. Теперь же давай вместе ужинать, и я расскажу
– Не грех, а прямая обязанность. Обещаю со своей стороны, что поверю каждому слову.
Он рассмеялся.
– Я всегда знал, что могу на тебя положиться.
2
Погожим весенним днем я свернул с дороги и увидел впереди холм под названием Камелот.
Таким стало его название впоследствии, а тогда он назывался Каэр Кэмел – по речке, которая петлей обтекала понизу его подножие. Холм этот, как я и рассказывал Артуру, имел плоскую вершину и был не то чтобы очень высок, но возвышался над окружающими землями достаточно, чтобы во все стороны открывался широкий вид, а крутые склоны делали его почти неприступным для врага. Легко было себе представить, почему кельты, а за ними и римляне избрали его своей твердыней. Вид сверху во все стороны открывался великолепный. На востоке стеной стоит гряда пологих холмов, но на юг и на запад взгляд теряется в бескрайней дали, а на север достигает моря. В северо-западном углу море вдается в сушу и подходит к Камелоту на расстояние в каких-нибудь восемь миль, во время приливов оно растекается по болотистой равнине, питая своими водами большое озеро, посреди которого возвышается Стеклянный остров. Этот остров, вернее, гряда островков, покоится на зеркальном мелководье, точно возлежащая богиня, он с незапамятных времен и был посвящен Богине, ее святилище стоит по соседству от замка местного короля. Над Стеклянным островом, далекая, но отчетливая, виднеется сигнальная вершина – гора Тор, а за нею, вдали, уже на берегу Северна, следующая сигнальная вершина – Брент-Нолл.
Холмы Стеклянного острова и окружающие их топкие травянистые низины составляют Летнюю страну, где правил в то время молодой король Мельвас, верный сторонник Артура. Когда я первый раз приехал осматривать те места, он оказал мне гостеприимство и был рад услышать о том, что Верховный король намерен возвести свою главную твердыню на границе с его владениями. Он заинтересовался картами, которые я привез, и дал обещание помогать всем, чем возможно: от людей, которых он даст нам в работники, и до защиты от врагов, буде возникнет в том нужда, пока идет строительство.
Король Мельвас вызвался сопровождать меня на место будущих работ, но я для первого обзора предпочитал одиночество и потому вежливо уклонился. Он и его свита проскакали со мной первую половину пути, а потом свернули на тропу, проложенную по гати через топь, и весело унеслись прочь. Там лежат богатейшие охотничьи угодья, кишащие всевозможной дичью. Я счел за добрый знак, что, едва расставшись со мной, король Мельвас пустил сокола на стаю перелетных птиц, тянувшуюся с юго-востока, и не прошло и минуты, как сокол вернулся с добычей и сел на рукавицу сокольничему. С возгласами и смехом молодые всадники скрылись среди ив, я же продолжал мой путь в одиночестве.
Я предполагал, что к бывшей римской крепости Каэр Кэмел должна вести дорога, и оказался прав. Действительно, дорога отходит от Инис Витрина по невысокой насыпи, пересекающей озеро в узком месте, и поднимается на сухую столовую возвышенность, уходящую к востоку. Дальше она идет по этой возвышенности, а потом сворачивает на юг к деревушке, расположенной у подножия Каэр Кэмела. Когда-то это было кельтское поселение, потом – слободка при римской крепости, жители ее добывали себе пропитание, обрабатывая землю, а в случае опасности прятались наверху за крепостными стенами. С тех пор как крепость пришла в упадок, жизнь у них была несладкая. Мало того,
Даже зная заранее, что я увижу наверху, я все-таки был изумлен размерами плоской вершины. Через обрушенные юго-западные ворота я въехал на широкое поле, чуть покатое к югу и рассеченное почти пополам невысоким гребнем. Медленным шагом я подъехал к этому гребню. Широкое поле, вернее, целая равнина лежала передо мной, вся изрытая и всхолмленная остатками бывших строений, а по краю ее со всех сторон тянулся глубокий ров, кое-где еще выложенный каменными плитами, и над ним – развалины стен. Заросли дрока и куманики густо одели руины, кроты подрыли растрескавшиеся плиты. Камень, добрый римский строительный камень из ближних каменоломен, повсюду валялся в изобилии. А за обрушенными бастионами склоны холма сразу круто уходили вниз, и на них густо росли деревья, когда-то срубленные под корень, а с тех пор снова разросшиеся и окруженные подлеском. Между стволами среди куманики и боярышника тут и там чернели каменные утесы. По склону, петляя в крапиве, от пролома в северной стене шла тропа. Проследив ее взглядом, я увидел на северном склоне родник, окруженный деревьями. Я понял, что это и есть знаменитый святой источник, испокон веку посвященный Великой Богине. Другой родник, который главным образом и снабжал крепость хорошей питьевой водой, находился на подъеме к северо-восточным воротам. Похоже было, что там и нынче поили скот: пока я стоял, снизу через пролом в стене наверх поднялось стадо и под тихое бряканье колокольцев разбрелось по полю, пощипывая траву. Следом появился и пастух, я увидел издалека его тщедушную фигуру и подумал было, что это мальчик, но потом по тому, как он ходил и как опирался на посох, угадал в нем старика.
Я повернул коня в его сторону и поехал медленным шагом, петляя между обломками каменных стен. Сердито застрекотала, улетая, вспугнутая сорока. Старик поднял голову. И застыл на месте с удивленным и, как мне показалось, встревоженным выражением. Я приветственно поднял руку. Верно, вид одинокого невооруженного всадника его успокоил, потому что он подошел к разрушенной каменной стене и уселся, греясь на солнце, ожидая, когда я подъеду.
Я спешился и отпустил коня пастись.
– Привет тебе, отец.
– Привет и тебе тоже. – Он произнес это на картавом местном диалекте, да еще невнятно, почти прошамкал. И при этом подозрительно взглянул на меня замутненными старческими глазами.
– Ты ведь чужой в здешних краях?
– Да, я приехал с запада.
Это известие его не успокоило. Здешние жители привыкли воевать со всеми.
– Зачем же ты свернул с дороги? Чего тебе надобно здесь?
– Я прибыл по велению короля, дабы осмотреть крепостные стены.
– Опять?
Я удивленно взглянул на него, а он в сердцах вонзил посох в землю и голосом, дрожащим от гнева, произнес:
– Эта земля была нашей еще до короля и будет нашей, что бы он ни говорил! Почему он не хочет от нее отступиться?
– Мне кажется, что король не... – начал было я, но не договорил, осененный внезапной мыслью. – Ты говоришь: король? Но какой король?
– Мне его имя не ведомо...
– Мельвас? Или Артур?
– А кто его знает. Говорю тебе, я не ведаю его имени. Чего тебе здесь надо?
– Я прибыл от короля. По его велению...
– Это мы знаем. Чтобы снова возвести стены крепости, а потом отнять наш скот, убить наших детей и похитить наших женщин.