Последние битвы Императорского флота
Шрифт:
История этого небольшого сражения достойна сюжета для отдельного рассказа.
Заканчивался четвертый день боевого дежурства подводной лодки «Тюлень» у турецких берегов на важной морской коммуникации противника Зонгулдак — Стамбул, по которой осуществлялась основная поставка угля для турецкого военного флота из Зонгулдакского угольного бассейна. Русская субмарина находилась в надводном положении недалеко от острова Кефкен, когда в 22 часа её сигнальщик заметил вдали большой пароход, плавно скользивший по водам от Босфора вдоль турецкого берега. По сигналу боевой тревоги орудийные расчеты двух 75-мм пушек «Тюленя» заняли свои места, и Китицын решил опередить пароход, внезапно его атаковать и вынудить отойти от турецкого берега в открытое море.
Для экипажа «Тюленя» предстоящий бой был далеко не первым опытом атаки коммерческих судов противника. Всегда после первых же выстрелов турецкие команды покидали обреченное судно, которое затем пускалось русскими подводниками на дно. Однако на этот раз все произошло совсем иначе. В 22 часа 45 минут с русской лодки прозвучал первый выстрел, но сразу же в ответ с парохода грянули два орудия. Как выяснилось впоследствии, на «Родосто», вооруженном 88-мм и 57-мм орудиями, находился германский экипаж.
Сгущавшаяся на море темнота и нервное напряжение не позволили противнику вести точный огонь по «Тюленю». Противник, не сумев точно определить силуэт атакующего судна, по частоте следовавших с него выстрелов принял подводную лодку за эсминец. Прицелы орудий «Родосто» были выставлены на 8–10 кабельтовых, в то время как фактически бой шел на дистанции 5–6 кабельтовых. Из 30 выпущенных с парохода снарядов ни один не причинил лодке повреждений. Зато огонь комендоров «Тюленя» сразу стал поражать громадный пароход. В течение 50 минут с лодки было выпущено 46 снарядов, около 30 из которых попали в цель. Часть команды парохода со своим офицером сбежала на шлюпке. На пароходе вспыхнул пожар, но он выпустил дымовую завесу и, уходя, упорно не желал остановиться и сдаваться. Когда на подводной лодке осталось всего семь снарядов для носовой пушки, Китицын подвел «Тюленя» как можно ближе к «Родосто» и с 3 кабельтовых выпустил 6 снарядов по цели. Только после этого турецкий пароход наконец остановился. Русская лодка подошла к пароходу и подняла из воды восемь человек из его команды. Призовая команда «Тюленя» в составе трех офицеров и около 20 матросов перешла на «Родосто» и начала тушить пожары, поднимать пары и исправлять рулевое управление. Около 4 часов утра наши моряки повели сильно поврежденный и еще дымящийся «Родосто» под конвоем «Тюленя» к родным берегам. Вечером 31 сентября лодка и плененный пароход в сопровождении эсминца «Быстрый» благополучно пришли в Севастополь.
Летом 1916 года все тот же «Тюлень» выполнил поручение командования, довольно необычное для подводных лодок времен Великой войны. Штаб Черноморского флота решил обновить карты Варны, и сверка имеющихся данных и нанесение новых были поручены лейтенанту Китицыну. Это было крайне рискованное задание, ибо, как стало известно, вдоль побережья Болгарии германскими минными заградителями были поставлены мины. Но обновить карты требовала обстановка, ибо в штабе флота имелись лишь устаревшие и крупномасштабные карты Варны. Обсуждая предстоящую операцию, флаг-капитан оперативной части Михаил Иванович Смирнов сказал Китицыну, что приказа войти в гавань ему адмирал не даст. Китицын тут же решил именно это и сделать.
Во время похода на «Тюлене» находился начальник разведки флота капитан 2-го ранга Алексей Аркадьевич Нищенков. В своих воспоминаниях в эмиграции Китицын не скрывал терзавших его тогда опасений. На совещании офицеров «Тюленя» было решено идти к берегам нейтральной Румынии, а после следовать до Варны прибрежным фарватером, которым пользовались румынские и болгарские каботажные суда. К Варне лодка подошла благополучно, но у входа в гавань её экипажу довелось испытать несколько неприятных минут, когда пришлось на перископной глубине пересечь каменную гряду, имея под килем всего несколько футов воды. Затем лодка стала медленно продвигаться по заливу, постоянно поднимая перископ. Штурман лодки мичман Виктор Эдуардович Краузе быстро засекал положение «Тюленя», а старший офицер лейтенант Александр Евграфович Маслов осматривал горизонт. Пока штурман наносил на карту курс лодки и ориентиры, Маслов, имевший особый дар рисования по памяти, зарисовывал увиденное. Так они провели целый день, а ночью лодка вышла в открытое море и всплыла, чтобы зарядить аккумуляторы, и утром продолжила свою работу. И снова экипаж испытал небольшое потрясение, когда килем лодки обнаружил не нанесенную на карту мель. «Тюленю» пришлось буквально «проползти на брюхе». Однако задание штаба флота было выполнено, и Китицын вернулся в Севастополь с ценнейшей информацией.
В 1917 году продолжился боевой путь «Тюленя», потопившего в водах Черного моря три турецких парусника. 6 октября 1917 года «Тюлень» под командой уже капитана 2-го ранга Китицына снова отличился. В 0 час 50 мин немного севернее Игнеады наблюдатели с лодки заметили силуэт крупного судна — парохода «Махи». Китицын снова решил применить испытанную практику, приказав зайти со стороны берега и с дистанции 12 кабельтовых открыть огонь. Получив несколько попаданий, пароход остановился. Китицын по радио запросил из Севастополя корабли для конвоирования приза и 7 октября передал трофей эсминцам «Счастливый» и «Зоркий». За боевые успехи и героизм во время Великой войны Михаил Александрович Китицын был награжден почти всеми русскими орденами с мечами и Георгиевским оружием.
После большевистского переворота Китицын отбыл в 1918 году на крейсере «Орел» в Японию, но вскоре вернулся в Россию, чтобы принять самое активное участие в борьбе с большевиками.
В годы Гражданской войны Китицын ходил на кораблях Сибирской флотилии и некоторое время даже заведовал гардемаринскими классами в должности начальника Морского училища во Владивостоке.
Впрочем, участие в Гражданской войне началось для «Тюленя» с неудачи. 1 мая 1918 года лодка была захвачена в Севастополе, среди прочих русских судов, вошедшими в город германскими войсками. Несколько позже лодка вошла в состав Черноморской эскадры Вооруженных сил Юга России.
В 1920 году бывший капитан подводной лодки Китицын вместе со своими гардемаринами совершил еще одно плавание из Владивостока в Севастополь в распоряжение Русской армии генерала Врангеля. В этом длительном переходе Китицыну вновь пришлось проявить решительность характера, столь свойственную ему на Великой войне. Случилось так, что по пути в Крым, в Порт-Саиде два корабля отряда Китицына оказались надолго задержанными по приказу британского местного коменданта. Когда на русских судах стали подходить к концу запасы провизии и угля, а разрешения на выход с рейда все еще не было получено, Китицын переправил британцам ультиматум. В нем говорилось, что если в течение 36 часов на русские корабли не будет переданы вода, провизия, уголь и не будет получено разрешения на выход в море, то сам капитан Китицын выведет свои суда в Суэц, где затопит поперек канала. Примерно через два часа после отправленного ультиматума британцы не только предоставили своим союзникам по Антанте все необходимое для дальнейшего плавания, но и сочли за благо немедленно выдать разрешение на выход из порта русским судам и покинуть, наконец, опостылевший Порт-Саид. Плавание к Врангелю продолжилось…
Следующим крупным походом легендарного Китицына стала эвакуация на кораблях из Крыма через Константинополь в Бизерту, блестяще описанная его современниками-мемуаристами.
Со знойного африканского континента Михаил Александрович Китицын перебрался в США, где с 1923 года в Нью-Йорке возглавлял «Общество бывших русских морских офицеров в Америке». Скончался знаменитый русский подводник на чужих берегах в 1961 году в возрасте 76 лет.
Глава девятнадцатая
Воскресение из руин
Нами уже отмечалось, что почти весь 1919 год на базе в Новороссийске под руководством опытных морских офицеров-специалистов формировались новые корабельные команды и в буквальном смысле стал возрождаться флот.
Свидетель и участник тех героических дел вспоминал: «В самой глубине громадной… бухты Новороссийска… стоят несколько невзрачных, непокрашенных, с обломанными реями, с заржавленными палубами наших судов. Это можно лишь решить по поднятым Андреевским флагам. Люди, находящиеся на них, не похожи ни на матросов, ни на офицеров; они в грязных, замасленных и покрытых сажей куртках, в военных рубашках защитного цвета, в студенческих тужурках — в чем угодно; и можно лишь по лицам их с трудом угадать, что это новые, кaдeтcкиe команды наших возрождающихся кораблей. Суда эти кажутся развалинами — столько на них навалено хлама и так они невзрачны рядом с громадными английскими транспортами и чистенькими военными судами. Стучат молотки, звенят наковальни, работа с раннего утра до поздней ночи кипит на них. И их там так немного, что сомневаешься даже, можно ли будет когда-нибудь создать из них хоть ничтожную боевую силу» [41] .
41
Терещенко С. К.За честь Родины // Морской сборник, 1923, вып. XXV, № 7–8. Бизерта.