Последние романтики
Шрифт:
– Ах! – сказал Ким. – Наконец-то все прояснилось – Fuck! [2]
Перкинс поморщился, когда голос Кима прогремел на всю комнату.
– Fuck!
– Только не за счет времени компании! – воскликнул другой редактор, случайно проходивший мимо кабинета Перкинса и заглянувший внутрь.
– У Чарли Скрибнера существуют очень строгие правила на этот счет.
Прошло несколько недель в переговорах, которые смущали Перкинса и забавляли Кима, прежде чем компромисс был достигнут. Слово, по настоянию Кима, останется. Однако по настоянию уже «Чарльза Скрибнера и сыновей»
2
Fuck – совокупляться.
3
Phug – совокупляться.
– Эти переговоры были такими же сложными, как при подписании Версальского мирного договора.
И эта фраза вошла в рассказ «Договор есть договор», чтобы стать частью легенды, уже формировавшейся вокруг Кима Хендрикса.
2
Было около пяти, когда Ким пришел домой, неся свой чек и свой контракт и помахивая бутылкой настоящего французского шампанского, купленной у местного бутлегера, [4] обрабатывающего люксы в «Уолдорф-Астория». За ним, словно на буксире, шел Гюс Леггетт – он случайно столкнулся с Кимом в фойе «Уолдорфа». Гюс находился в Нью-Йорке по делам; со своей стороны, Ким поделился с Гюсом хорошими новостями и пригласил вместе отметить радостное событие.
4
Контрабандисты спиртным.
– Посмотри, что у меня есть! – возбужденно воскликнул Ким, входя в квартиру. Салли только что вернулась из магазина и разгружала на кухне пакеты со свежей зеленью из соседней итальянской лавки.
– Чек, контракт, шампанское или друг? – поинтересовалась Салли, но тут Ким крепко обнял ее и страстно поцеловал, словно они были одни, потом он представил Гюса.
– Все, все, что угодно! Выбирай! Салли, Перкинс – гений! И твой муж тоже! Бог мой, у нас столько поводов для торжества! Они даже выплатили мне аванс! У нас будет пирушка на пятьсот долларов!
Слушая, как Ким болтает, Салли радостно подумала, что Ким не знает еще одного повода. Пока Ким сидел в «Алгонкине», Салли посетила своего гинеколога доктора Ардена, который подтвердил ее догадки: у них будет ребенок. Ей очень хотелось рассказать об этом Киму, но сейчас, когда Гюс был здесь, а Ким – на седьмом небе от восторга новым редактором и жутко оптимистичных перспектив «Западного фронта», она не могла этого сделать.
Ким откупорил шампанское, – пена и брызги полетели в разные стороны, и первый бокал за «Западный фронт» был выпит на кухне стоя. Меньше чем за час они втроем прикончили бутылку. Ким и Гюс переключились на джин, намешанный прямо в ванной, в то время как Салли пошла переодеваться для торжества, которое грозило продлиться всю ночь. Ким поклялся, что он не вернется домой, пока не будет потрачен последний цент из его пятисот долларов.
Они начали с сомнительного бара неподалеку от редакции газеты «Сан», где Ким знал всех и пригласил выпить присутствующих. Потом они посетили закусочную на Пятьдесят второй улице, где Ким неожиданно
– Такими темпами тебе не надолго хватит пятисот долларов, – сказала Салли, наслаждавшаяся экстравагантными выходками Кима.
– А их и не должно хватать. Деньги нужно тратить.
– Нью-Йорк – большой город, – сказал Гюс, когда принесли еду и они приступили к ужину. – Но теперь, раз уж ты стал писателем, тебе необходимо бросить его и отправиться в Париж. Жизнь там дешевая и приятная. Парижане никогда не слышали о Запрете. Девушки – потрясающие, – прости меня, Салли, – и если ты – литератор, то это просто центр Вселенной.
– Да, мне бы там понравилось! – сказал Ким. – Скажу тебе вот что: Эс. Ай. был прав насчет репортеров. Если заниматься репортажами слишком долго, они все становятся похожими один на другой. Разница только в именах и датах. Что скажешь, Сал? Париж?
Эти слова вырвались у него бессознательно. Как только он произнес это импульсивное приглашение, он вспомнил о Николь и нервно отогнал от себя эту мысль.
– Это моя мечта, – ответила Салли. У нее перед глазами встала картина: их ребенок – их ребенок! – гуляющий в Буа.
– Это похоже на сказку.
– У нас достаточно денег, чтобы поехать туда, – сказал Ким, пытаясь отогнать образ Николь Редон, продолжающий возникать у него в голове. – Но я не знаю, хватит ли у нас денег жить там. Если мы поедем, я не хочу искать другую работу.
– Если тебе нужны деньги, можешь рассчитывать на меня, – сказал Даймонд. Он был очень хорошо одет – от «Брукс и бразерс» – и хорошо и правильно говорил. Он мог сойти за выпускника колледжа. Ким ему нравился, он вызывал у него восхищение. Он считал Кима Хендрикса настоящим джентльменом. Ким всегда платил по очереди за выпивку, никогда не напивался вдрызг, никогда не ругался грязными словами и был женатым человеком без связей на стороне. Он избегал всех «девочек» – и шлюх, берущих по два доллара за ночь, и светских путан, отдающихся за просто так.
– Без процентов. Просто назови сумму.
Ким благодарно кивнул. Он знал, что Даймонд говорит искренне. Он был хозяином своего слова.
– Мы также можем использовать мои сбережения, – предложила Салли. У нее были небольшие сбережения в банке, оставленные ей дедом, который ежегодно клал на ее счет две с половиной тысячи долларов, – сумма была достаточной, чтобы при правильном распределении обеспечить скромную жизнь в Париже для двоих.
– Мне не хотелось бы оказаться на иждивении своей жены, – сказал Ким. – Жилье и пищу обязан обеспечить муж. По крайней мере, меня так воспитали.
– Это не беспокоит Эрни Хемингуэя. Они живут на сбережения Хедли. Но не думаю, что у Кима будут такие проблемы, – сказал Гюс– Я помогу тебе встать на ноги. Для начала я куплю права издания «Западного фронта» во Франции за двести пятьдесят долларов авансом плюс положенный авторский гонорар. Как насчет этого, Ким?
Все повернулись к Киму. Авансы были редкостью, а уж на иностранные права – и вовсе неслыханным делом.
– Ну как я могу отказаться? – удивился Ким. Единственный его интерес к деньгам заключался в том, как потратить их, а теперь, казалось, деньги будут падать прямо с неба. Он обнаружил, что это приятное ощущение.