Последние романтики
Шрифт:
– Пусть они тебя не волнуют, – сказал Ким. – Их интересуют только богатые мужья. Я для них недостаточно богат.
– Но они обе красивые, правда?
– Правда, – сказал Ким, стараясь успокоить ее. На этом приеме была и Николь; Ким включил ее во все списки гостей, и она приходила – самая элегантная женщина среди всех, в черном платье строгого покроя, – оставалась на глоток шампанского и уходила. Рядом с простой, свободной и изысканной Николь молодые вертихвостки с коротко стриженными волосами и в легких платьях-рубашках, которые не давали места никакому воображению, выглядели бесстыжими и жалкими, такими же фальшивыми, как их нитки жемчуга, которые свисали до пояса. – Близняшки
– Они изображают из себя кошечек, но я рада, что ты им не поддался, – сказала Салли. Ким нутром почувствовал, как она рада. – Как все изменилось, правда? – сказала она грустно. – Иногда мне хочется, чтобы все стало так, как было раньше, до того, как ты сделался знаменитым. Мы почти не бываем наедине. Ах, Ким, как было бы хорошо, если бы все стало так, как раньше!
– Так скоро будет, – ответил Ким. Ему не хотелось вступать с Салли в открытый спор, ему нравилось внимание, он обожал суету, телефонные звонки, приглашения, восторженные отзывы. Ему просто не хотелось признаваться в этом вслух. Он понимал, что огорчает ее. – Салли, пора спать. Я ужасно устал.
– Но я почти не вижу тебя, Ким. У меня не бывает случая поговорить с тобой, – сказала Салли. – Даже секретарша, которая отвечает на телефонные звонки и ведет твою корреспонденцию, видит тебя больше, чем я. – Она замолчала, набираясь храбрости. – Мы даже перестали заниматься любовью, – робко сказала она. – Мне бы очень хотелось, чтобы ты любил меня, Ким.
– Даже несмотря на твой беременный живот?
– Даже несмотря на мой беременный живот, – сказала она. Она протянула к нему руки и поцеловала его, желая показать, как она любит его, обожает его, как нуждается в нем. Ким поцеловал и обнял ее и начал ласкать так, как привык это делать. Он прислонился головой к ее лицу и, слегка повернув голову, покрыл поцелуями щеки, лоб и волосы, передвинулся к уху и потом к губам, целуя со все возрастающей нежностью.
– Ах, Ким, как это долго, – сказала Салли, открывая ему свои руки и свои чувства. – Слишком долго…
– Салли… – шептал Ким, согревая ее своим дыханием. В этот момент Салли почувствовала, что его поцелуи не такие, как всегда, она поняла, что что-то изменилось в них. Из них ушли страсть и желание, остались только привязанность и нежность.
– Салли… прости, – сказал он.
– Может быть, ты устал, – сказала она. Салли была ужасно разочарована. Она старалась не показывать своей грусти. – С тех пор как вышла книга, у тебя нет ни минуты отдыха. Ты просто измучен. – Она обняла его и нежно гладила его по волосам так, как она иногда гладила волосы Кимджи. Она никогда еще так не любила его.
– Ах, Салли… – сказал он, и это было все, что он мог сказать. Он чувствовал невыразимое унижение. Он был зол на Салли, и в то же время его переполняла нежность к ней. Он помнил, что ему сказал Хем, когда они сидели в «Липпе», про то, что он влюблен сразу в двух женщин. Он подумал, не это ли имел в виду Хем.
– В следующий раз все будет хорошо, – сказала Салли.
Хорошо не было. Следующие две попытки оказались настолько неловкими и постыдными, что ни она, ни Ким даже не могли говорить об этом. Оба раза Ким не смог показать себя мужчиной. В первый раз Салли объяснила это прежней причиной: усталостью. Во второй раз Ким предложил свою версию: он слишком много выпил. Эти неудачи не обсуждались, никогда не упоминались даже вскользь, но после третьего провала Ким больше и не пытался заниматься любовью с Салли, а Салли не находила в себе смелости взять инициативу на себя. Перспектива еще одной неудачи охлаждала его пыл и парализовывала его.
Салли не могла понять, в чем дело, и ей
7
– Не знала, что ты происходишь из такой богатой семьи, – сказала Николь, когда Ким въехал в большие железные ворота, ограждавшие дом его отца, и повел машину по закругленному, посыпанному гравием подъездному пути.
– Вовсе нет. Мы были состоятельны, но не богаты, – сказал Ким. – Отец разбогател на фондовой бирже. Он переехал в Скарсдейл всего два года назад.
– Все же это совсем не то, что я себе представляла, – сказала Николь. – Мне всегда казалось, что ты вырос на ранчо или в деревянной хижине… или еще где-то в том же роде, – неловко заключила она.
– Боже правый! – рассмеялся Ким. – Я вырос в центре Нью-Йорка. На Одиннадцатой улице, в аристократическом районе.
– Но ты всегда казался мне типичным американцем. Мне казалось, что все американцы выросли на огромных открытых пространствах, – сказала Николь, на которую большое впечатление оказал великолепный дом в стиле Тюдоров, такой огромный, что мог сойти за дворец. – Я никогда не думала, что ты происходишь из такой… состоятельной семьи.
– Но ты ведь не станешь любить меня меньше из-за этого? – спросил Ким, въезжая на стоянку. Он выключил зажигание и повернулся к Николь, ожидая ответа.
– Даже больше, – сказала она полушутя-полусерьезно. Она подумала, что не только ей свойственно привирать насчет детства.
Лэнсинг Хендрикс настроил себя против Николь. Он был неприятно поражен, когда Ким объявил ему о том, что Николь в Нью-Йорке и что он хочет привезти ее в Скарсдейл.
– Знаете ли, я не хотел, чтобы вы мне понравились, – сказал Лэнсинг после ленча. – Я не одобряю поступков Кима. Женат на одной женщине; заводит роман с другой. Я очень старомоден в таких делах, – сказал он. – Но сейчас, когда я с вами познакомился, к своему изумлению, нахожу, что вы очень нравитесь мне. Это меня сбивает с толку.
Николь улыбнулась. Лэнсинг Хендрикс был похож на Кима, только выглядел старше и солиднее.
– Боюсь, что я тоже не одобряю Кима, – сказала Николь. – Иногда я и себя не одобряю.
Лэнсинг не ожидал от нее такой откровенности.
– Надеюсь, вы не собираетесь объединяться против меня, – сказал Ким. Ему было приятно, что отцу Николь определенно понравилась, хотя это не удивляло его.
– Нет. Но я должен честно сказать тебе, Ким, вот что. Я думаю, что успех вряд ли пошел тебе на пользу. Из-за него ты вообразил, что ты непогрешим. Что тебе все сойдет с рук. Двадцать четыре часа в сутки все кругом твердят о том, какой ты замечательный, и никто не скажет тебе, что ты остался тем же человеком, каким был раньше, с сильными и слабыми сторонами. Никто не опустит тебя с неба на землю, – говорил Лэнсинг. – Мне страшно за тебя, Ким, но ведь ты пришел сюда не для того, чтобы выслушивать от меня проповедь. И я достаточно хорошо тебя знаю, чтобы надеяться как-то повлиять на тебя.
– Возможно, ты прав, папа. Ты всегда прав, – сказал Ким, но больше сказать ему было нечего, и он переменил тему. – Я привел сюда Николь из практических побуждений. Она хочет вложить деньги в американскую фондовую биржу, и я подумал, что ты можешь быть ей полезен.
– Мой финансист посоветовал мне вложить деньги в Уолл-стрит, – сказала Николь, – а я ничего в этом не понимаю. Ким сказал мне, что вы распоряжаетесь его деньгами, и весьма удачно. Может быть, вы сделаете то же самое и для меня?