Последние сто дней рейха
Шрифт:
В тот же день в Вашингтоне Рузвельту передали последний черновой вариант директивы № 1067, разработанной Объединенным комитетом начальников штабов, определявшей основные принципы США, по которым должна была произойти оккупация Германии. Первоначальное предложение Моргентау сделать из Германии аграрную нацию было сглажено — оно сохранялось в размытом заявлении, согласно которому правительство и экономическую систему страны следовало децентрализовать. В нем, однако, подчеркивалось, что военный потенциал Германии подлежит безусловному уничтожению."… Для достижения этой цели все военное производство и военные предприятия… будут захвачены или уничтожены. Следует
Но это были лишь слова, и эффективность их воплощения в жизнь зависела в огромной степени от тех, кому предстояло реализовывать программу.
В полдень Рузвельт беседовал с пятью членами Конгресса, представителями двух партий, которые должны были представлять США на Конференции ООН в Сан-Франциско. На встрече также присутствовали адмирал Лейхи, исполняющий обязанности госсекретаря Джозеф Крю, Джеймс Данн и Боулен из госдепартамента. "Наше обсуждение не для записи", — начал президент совещание. Затем он сообщил присутствующим о просьбе Сталина в Ялте дать Советскому Союзу два дополнительных голоса Генеральной Ассамблеи ООН и объяснил, почему он и Черчилль решили поддержать эту просьбу в Сан-Франциско. "Позднее я хотел бы, — добавил он, — чтобы у США было равное количество голосов".
Ни один из делегатов, ни от республиканцев, ни от демократов, не стал возражать против этого.
На следующий день, 24 марта, Роберт Шервуд, который только что вернулся с Манилы, пришел на встречу с президентом в Белый дом. Известный драматург сообщил, что трехчасовая встреча с Маккартуром оказала на него большое впечатление "степенью понимания Востока и широтой взглядов" и убедила его в том, что генерал будет прекрасным генерал-губернатором Японии после ее капитуляции. Заслушав Маккартура о ситуации в регионе, Шервуд пришел к убеждению, что победа на Тихом океане "гораздо ближе, чем я ожидал".
"Хотелось бы, чтобы он об этом иногда говорил и мне лично", — заметил Рузвельт.
Рузвельт думал, следует ли ему присутствовать на конференции в Сан-Франциско. "Стив не считает, что мне следует открывать конференцию, на тот случай, если она провалится, — заметил он, смеясь. — Он полагает, что я должен посмотреть, как она пойдет, и в случае успеха можно будет выступить с заключительным словом и получить все лавры. Однако я буду там как на открытии, так и на закрытии. На конференции будут представители со всего мира, и они окажут большую честь нашей стране, приехав сюда, поэтому я хочу выразить им за это большую благодарность".
Он попросил Шервуда подобрать несколько цитат из Томаса Джефферсона из его научных работ для своей речи в День памяти Джефферсона. "Немногие люди понимают это, но Джефферсон был ученым, а также демократом, и часть того, что он говорил, нужно повторить и сейчас, поскольку наука в будущем мире будет играть более важную роль, чем когда бы то ни было".
Шервуд, естественно, ничего не знал об атомной бомбе и не придал большого значения словам президента. Он пожелал президенту приятно провести праздник в Уорм-Спрингс, где тот собирался отдохнуть в течение недели, и пошел в кабинет составлять меморандум по Маккартуру.
В тот день Рузвельт обедал с Анной Розенберг, одним из самых своих доверенных советников, в маленькой комнате на последнем этаже Белого дома. Они так заговорились, что миссис Рузвельт в конце концов не выдержала и сказала, что и им пора ехать на железнодорожную станцию, провожать генерал-губернатора Канады и его супругу.
Когда президента выкатывали в кресле из комнаты, ему передали зашифрованную телеграмму от посла Гарримана. В ней говорилось о письме "в надменном тоне", которое было получено от Молотова и в котором выдвигалось требование немедленно отменить операцию «Санрайз», поэтому посол рекомендовал "немедленно рассмотреть этот вопрос".
Рузвельт с силой сжал рукоятки инвалидного кресла. "Аверелл прав! выкрикнул он. — Со Сталиным нельзя иметь дела. Он нарушил все свои обещания, данные в Ялте!". Президент настолько разволновался, что женщинам стало ясно, что в он в своих отношениях со Сталиным займет новую, более жесткую позицию.
Карл Вольф только что прибыл в Берлин, вызванный рассерженным Гиммлером, который стал требовать объяснений по поводу его закулисных маневров. Они встретились в апартаментах генерала СС Фегелейна. Гиммлер сразу же обвинил Вольфа в государственной измене, агенты Кальтенбруннера в Швейцарии получили полную информацию о переговорах с Даллесом. Гиммлер также обвинил Вольфа в глупости. Разве не отчитывал фюрер Риббентропа, узнав о неумелых попытках вести переговоры в Швеции? "Как я скажу фюреру, что вы занимаетесь тем же, не получив на это особых указаний? — орал он. Он может убить нас всех за эти дела!".
Вольф сделал предложение, от которого Гиммлер весь побледнел — они должны вместе пойти к фюреру и рассказать все. Гиммлер даже дар речи потерял. "Вы ни в коем случае не должны иметь дел с Даллесом, — Гиммлер категорически запретил Вольфу ехать в Швейцарию. — Вы не понимаете всей серьезности ситуации!"
Глава 15
"Мы весело провели день"
Совещание у Гитлера, назначенное на пятницу, 23 марта, началось только на следующий день в 2 часа 26 минут ночи. На совещании присутствовал ограниченный круг лиц. Кроме трех адъютантов Гитлера присутствовал также Вальтер Хевел из министерства иностранных дел, несколько официальных лиц рангом пониже и генерал Вильгельм Бургдорф, начальник по кадрам штаба сухопутных сил, который в последнее время преданно повторял идеи Гитлера и которого презирали его соратники, офицеры вермахта.
Из всех отчетов с фронтов неожиданное форсирование Рейна Паттоном больше всего встревожило фюрера. "Самой большой опасностью я считаю второй плацдарм, плацдарм у Оппенгейма", — заметил он.
"Это все оттого, что противнику удалось быстро доставить все необходимое для наводки моста", — добавил Бургдорф.
Гитлер показал на карту.
— На водном рубеже небрежность одного человека может привести к катастрофе. Фактически верхний плацдарм (в Ремагене), вероятно, может стать спасением для некоторых частей здесь. Если бы этого не случилось, то никто не смог бы спастись. Если вы дадите выбить себя с укрепленных позиций, то все будет кончено. Руководство в данном случае проявило себя крайне неумело".
Бургдорф передал просьбу Геббельса, который в качестве командующего войсками обороны Берлина просил разрешения сделать взлетно-посадочную полосу на проспекте, проходившем через самый большой парк города Тиргартен.
— Нужно будет, — добавил Бургдорф, — убрать все осветительные фонари, а также расчистить в самом парке вдоль проспекта двадцать метров в обе стороны.
Гитлер недоумевал, почему так много нужно расчищать.
— Нельзя будет приземлиться с «голиафами» (легкими танками). Для этого требуется ширина пятьдесят два метра.