Последние тайны старой Африки
Шрифт:
Хотя фермеров и бурских переселенцев никогда не радовало нашествие газелей, они по крайней мере старались извлекать из этих нашествий пользу, чтобы хоть как-то возместить нанесенный ущерб. Цепь фургонов преграждала животным дорогу, и в ход пускались шомпольные ружья. Нередко одним выстрелом убивали сразу двух газелей.
Это была грандиозная охота. Мир еще не видел такой бойни. Каждая партия охотников расставляла капские телеги и фургоны в форме подковы. Мужчины и мальчики скакали на лошадях вдоль движущегося потока и стреляли в животных. Женщины снимали шкуру с убитых газелей и нарезали мясо для билтонга.
В прошлом веке на протяжении целых десятилетий шкуры газелей продавались по шести пенсов за штуку. (Тонкая кожа использовалась в переплетном деле.) Фунт билтонга стоил три пенса, и тощей считалась та газель, из которой нельзя было сделать восемь фунтов вяленого билтонга. В 1839 году Бэкхаус отмечал, что на рынке в Крэдоке целая свежая туша газели продавалась за тринадцать пенсов. Бывали времена, когда в деревнях Карру жирную тушу газели можно было купить за один шиллинг и шесть пенсов.
Действительно ли эти кочующие стада насчитывали миллионы животных? Некоторые ученые сомневаются, что газели могли когда-нибудь водиться в таком огромном количестве, которое ошеломляло первых путешественников. Однако все очевидцы выражали единодушное мнение на этот счет. Одно из лучших описаний оставил нам охотник прошлого века Гордон Камминг, очень колоритная фигура, бывший воспитанник Итонского колледжа, кавалерийский офицер, рыжебородый шотландец в юбке. Пять лет он путешествовал в фургоне и беспощадно бил зверей. Это происходило в ту пору, когда Южная Африка была еще раем охотников и никто, вероятно, не предполагал, что в один прекрасный день некоторые животные будут истреблены. Его «ягдташ» был гораздо внушительнее, чем у более искусных охотников последующих лет, например у Селуса.
Однажды ночью, часа за два до рассвета, Гордон Камминг лежал в своем фургоне и прислушивался к фырканью газелей. Он сообразил, что неподалеку от лагеря пасется огромное стадо. Когда он выглянул из фургона, перед ним было не просто стадо, а сплошная живая река.
Этот бесконечный поток вливался в ущелье и исчезал за горной грядой. «Почти два часа стоял я на передке фургона, зачарованный удивительным зрелищем, — писал Гордон Камминг. — С трудом я убедил себя, что это была реальность, а не фантастическая картина из снов охотника. А в это время легионы животных плотной сплошной лентой продолжали шествие через горный проход. Наконец я схватил ружье, вскочил на коня и, врезавшись в самую гущу, открыл огонь. За мной последовали и другие всадники. “Хватит”, — воскликнул я, когда четырнадцать животных упало на землю. Потом мы повернули обратно, чтобы спасти от назойливых стервятников разбросанную на пути добычу».
Гордон Камминг признавался, что не может сказать, сколько видел газелей. Но он без колебаний заявил, что «их было несколько тысяч». Один местный бур сказал Гордону Каммингу: «Этим утром вы видели лишь одну равнину с газелями. Я же целый день ехал от равнины к равнине, и везде, насколько хватало глаз, были газели, сгрудившиеся, как овцы в загоне».
Скулли затруднялся ответить, сколько он видел газелей во время миграции 1892 года. «Когда имеешь дело с мириадами животных, цифры теряют всякий смысл, — заявил он. — Определить число антилоп в живой волне, которая катится через пустыню и, словно пена, разбивается о западный гранитный хребет, все равно что пытаться определить массу песчаной дюны в милю длиной по количеству песчинок».
Т. Б. Дэви из Приски, описал свои впечатления о четырех крупных миграциях между 1887 и 1896 годами, свидетелем которых он был. «Казалось, что вся местность двигалась, но не поспешно и стремительно, а спокойно и медленно, так же как при нашествии бескрылой саранчи», — писал он. Дэви видел непрерывный поток южноафриканских газелей на всем расстоянии от Приски до Драгоэндера (сорок семь миль), причем животные спокойно продвигались вперед и лишь чуть-чуть сторонились, чтобы не попасть под колеса фургона.
Одна семья на ферме Витвлей должна была охранять колодец, пулями и камнями отгоняя животных. Газели уже забили плотину, и теперь колодец оставался единственным источником воды. Но в конце концов жаждую-щие животные сломили защиту, и вскоре колодец был завален телами погибших и раненых газелей.
В том же году газели запрудили всю центральную улицу в Приске. Местный судья, сидя на ступеньках здания суда, подстрелил несколько отличных экземпляров. Приска всегда лежала на пути миграций.
Во время миграции 1888 года Дэви и его друг доктор Гиббонс пытались подсчитать количество животных. Когда море антилоп захлестнуло район Приски, эти двое находились на ферме Нельса Портье. Они стояли у крааля, в котором, по словам фермера, было полторы тысячи овец.
«Итак, — сказал доктор Гиббонс, — если в краале полторы тысячи овец, то на одном акре их может поместиться около десяти тысяч, а перед нами десять тысяч акров земли. Значит, здесь по крайней мере сто миллионов антилоп. Сколько же их в таком случае на всей территории, которая простирается на многие мили вокруг и которая, куда ни глянь, вся забита этими животными?»
Их нельзя было сосчитать. Не удивительно, что люди обычно говорят о мириадах животных.
В 1896 году Кроунрайт-Шрейнер и еще два фермера, привыкшие иметь дело с небольшими стадами, наблюдали в бинокль, как через огромную открытую равнину проходят стада газелей, и попытались их подсчитать. Они старательно подсчитывали животных квадрат за квадратом и определили, что на этой равнине было пол миллиона газелей. А стада занимали площадь сто сорок миль на пятнадцать. «Когда говорят, что антилоп были миллионы, то это чистая правда», — заявил Кроунрайт-Шрейнер.
В книге об охотнике Селусе Милле пишет, что массовое истребление животных началось в семидесятые годы девятнадцатого века, когда в Южной Африке появились ружья, заряжающиеся с казенной части. Он встретил торговца, который вел подсчет проданных им шкур. Лишь в 1878-1880 годах этот торговец продал почти два миллиона шкур, по преимуществу южноафриканских газелей.
Да, в этих миграционных потоках были миллионы газелей, миллионы животных, вслед за которыми шли львы и леопарды, гиены и шакалы, а также стервятники, выклевывавшие глаза погибшим. Если человек бывал застигнут бегущими антилопами в узком проходе, это означало для него смерть. Во времена переселения буров один фермер потерял трех сыновей и пастуха-готтентота, которые были растоптаны движущейся по вельду массой животных.
Около семидесяти лет назад в Калахари был торговец Альберт Джексон. Не так давно я познакомился с ним в Порт-Элизабете, и он поделился со мной своими впечатлениями о миграции газелей. Его слова помогли мне живо представить всю картину. «Во время миграции 1896 года я жил в вельде, — вспоминает Джексон. — Нередко я прикладывал ухо к земле и чувствовал, что даже ночью, когда животные отдыхали, земля дрожала, как при землетрясении».
Сейчас уже не встретишь многомиллионных стад южноафриканских газелей. И тем не менее этому животному, которое стало национальной эмблемой Южной Африки, еще не грозит уничтожение. В мае 1954 года стадо газелей, насчитывающее не менее пятнадцати тысяч голов, хлынуло широким потоком, как это бывало в прошлом веке, из пустыни Калахари в район Гордонии. От фермеров посыпались отчаянные жалобы, что животные снесли ограды и уничтожили пастбища. Судья округа и полицейский офицер обследовали на самолете район вторжения антилоп и решили, что нет необходимости отменять запрет на охоту, действовавший в том районе на протяжении трех лет. Фермеры получили разрешение стрелять в воздух, чтобы отпугивать газелей, но это должно было происходить под надзором полиции.