Последние ворота Тьмы
Шрифт:
– Хорошо. Каков предел быстродействия компьютера?
– Для квантовой машины - 10^51 переключений в секунду. Это абсолютный предел, установленный физическими законами. В нашей Вселенной, разумеется. В других он может быть больше. Или меньше. Кстати, в Харе есть такая машина. Она перерабатывает уловленную информацию и выдает её нам. И заодно создает нас. Мы все - её дети.
– Она обладает сознанием?
– Разумеется. Хара - живое существо, но её сознание и цели для нас едва ли представимы. Разумные машины существуют и там, в мироздании, на краю которого мы сидим. Их даже больше, чем живых разумных
– Здесь... можно любить?
– Да. Если хочешь, можешь даже жениться. Здесь это просто - влюбленные берутся за руки и называют друг друга мужем и женой. Только никого, кроме них, это не касается. И об этом редко говорят. В Харе не бывает детей. Жениться там, где не может быть детей - это, черт побери, так смешно... но если хочешь - можешь попробовать. Я могу предложить Маулу Нэркмер. Она тоже любит дурацкие вопросы - без ответов. И у неё нет пары, - она говорит, что все наши юноши слишком глупы.
– Звучит неплохо. Как мне её найти?
– Я думаю, она ждет снаружи, - чтобы вытрясти из тебя всё, что ты знаешь. Да ты её видел. Её заинтересовали твои глаза. Зеленые глаза вообще встречаются редко, а здесь их нет вовсе. Но я не думаю, что дело тут только в глазах.
– Я тоже. Кстати, нам всем нужно какое-нибудь жилье.
– Я покажу вам свободные комнаты. С этим у нас проблем нет. И не предвидится - в ближайший триллион лет.
Мэтлай коснулся стены и выскользнул в открывшийся проем. Охэйо последовал за ним. Лэйми шел последним.
Туннель был пуст. Из главного зала доносился галдеж, в котором изредка пробивались слабые голоса леров. Мэтлай усмехнулся, потом нырнул в темноту. Он двигался очень быстро, отталкиваясь от стен руками и ногами, и Лэйми едва поспевал за ним. Охэйо был более проворен.
Они повернули, потом спустились вниз метров на десять. Здесь, по левую сторону просторного, высокого туннеля светились одинаковые круглые проемы.
– Выбирайте любую. Если не понравится, всегда можно выбрать новую. Или даже поменяться с кем-нибудь.
Лэйми не стал выбирать, - он назвал первую же от начала туннеля, просторное пустое помещение с почти плоским потолком и полом, покрытое изнутри густым и длинным темно-синим мехом. Его кончики испускали слабое зеленоватое сияние. Свет был таким рассеяным, что, казалось, падал из воздуха. Не самое приятное место, - особенно если учесть, что здесь ему придется провести остаток жизни, - но могло быть и хуже. По крайней мере, здесь оказалось тепло. На вогнутом выступе стены, покрытом гладким мехом, он мог очень удобно лежать. В общем, неплохо. Только вот что ему здесь делать?
Мэтлай показал, как закрывается вход. Достаточно коснуться темного пятна над проемом, - и его перегораживало прозрачное, но непреодолимое силовое поле, хотя закрыть пустую комнату, - или закрыть кого-то снаружи, - было нельзя. Недаром здешние обитатели носили все свои вещи с собой, - впрочем, это едва ли их затрудняло.
Охэйо выбрал соседнюю комнату, на взгляд Лэйми ничем не отличавшуюся от его собственной, - разве что немного другой формы.
– Со временем у вас разовьется чувство направления, - предупредил Мэтлай, - но пока вам лучше найти провожатых.
– Что? А, нет.
– Хорошо. Тебе, Лэйми, я тоже подберу кого-нибудь.
– Ещё одно, - спросил Охэйо.
– Сколько здесь можно... существовать?
Мэтлай заморгал. Было видно, что вопрос неприятен ему.
– Это зависит от того, как часто ты будешь погружаться в Море Снов, - осторожно ответил он.
– Если никогда - то, наверное, вечно. Но такая жизнь довольно скучна. Её многие пробовали, но никто не выдерживал долго. И потом, эти перемены естественны. Знания - слишком тяжелый груз. В конце хочется стать кем-то другим, и начать всё сначала. В среднем здесь живут лет по двести. Событиями в Море Снов можно управлять, - в несколько большей степени, чем обычными снами. Вероятность превращения зависит от того, как хорошо ты это умеешь. Но там бывает всякое. Несчастные случаи в том числе. Некоторые не дотягивают и до двадцати пяти. Но ещё никто не прожил в одном теле больше восьмисот лет.
– Восемьсот лет...
– медленно повторил Охэйо.
– Но конец всё равно неизбежен.
– Не конец. Ни одна кроха твоей памяти не исчезнет. Она станет частью нескольких новых существ, появившихся вместе - вместе с памятью многих других. Мы называем такие появления вспышками. Те, кто возник в одной вспышке, - братья и сестры, потому что и внешне они похожи.
– Но я смогу вновь осознать себя?
– Такое случалось. Но я не слышал, чтобы больше одного раза.
– Я не хочу умирать, - упрямо заявил Охэйо.
– И я найду выход.
3.
Провожатый, которого нашел Мэтлай, оказался девушкой. Симала Нариммай была красивой, но слишком хмурой, словно постоянно размышляла над вещами, которые ей не нравились. Лэйми заметил это выражение на лицах многих обитателей Хары. Она принесла тунику и украшения, и начала с того, что заставила его надеть всё это.
Туника оказалась очень удобной, но браслеты немного его напугали, - если с силой нажать на их внутреннюю поверхность, они мгновенно становились больше примерно раза в два, а потом так же мгновенно сжимались, плотно, но не туго обхватывая руку. Таким же был и пояс: эти устройства помогали удерживать тело на неизменном расстоянии от стен, что необычайно облегчало движение, особенно среди Решеток, - он мог скользить вдоль труб, как на магнитных рельсах, лишь издерка отталкиваясь ногами. Обитатели Хары часто играли среди них в "догони - поймай", - когда не занимались более важными вещами.
Когда вид Лэйми пришел в соответствие с местной модой (Симала с неудовольствием смотрела на его золотистую кожу, но поделать с ней ничего не могла), они сели на пятки, друг против друга.
– Можешь спрашивать, - предложила она.
– Мне нет нужды торопиться. Здесь, в Харе, у нас - всё время мира.
Лэйми подумал. Ему не хотелось, едва раскрыв рот, выставить себя идиотом. Особенно перед девушкой.
– Здесь есть... опасные места, в которые не стоит заходить?
– наконец спросил он.