Последний царь (Николай II)
Шрифт:
Трое слуг отправляются с ними – камердинер царя Чемодуров, комнатная девушка Демидова и лакей Седнев. Усаживаются в возки Долгоруков (от свиты) и Боткин (врач) – это все, что мог разрешить Яковлев.
Царица упросила Жильяра не провожать их, и он сидит в темноте около спящего мальчика.
«Неужели возможно, чтобы никто так и не сделал ни малейшей попытки спасти Царскую Семью? Где же, наконец, те, кто остались верны своему Государю?»
Так восклицал в своем дневнике
А в это время из соседнего дома глядел еще один свидетель – дочь доктора Боткина.
В этот день она в последний раз увидела отца. Он перекрестил дочь на прощание и поцеловал… Она смотрела, как он переходил улицу – в пальто и фетровой шляпе… Раньше ее отец носил генеральскую шинель. Но после приказа о снятии погон не захотел расстаться с вензелями Николая и сменил шинель на штатское (и сразу изменился, как барон Тузенбах в чеховских «Трех сестрах»).
Ночью пришли за его чемоданами и за дохой. И вот рассвет, и она видит, как во дворе Дома Свободы – возки. Отец в заячьем тулупе князя Долгорукова (в огромную доху отца завернули императрицу и Марию. У них не оказалось подходящих шуб для лютых утренних морозов, для этого пронзительного ветра в мчащемся по льду возке)…
6 утра… В последний раз она видит лицо отца, хорошенькое личико Марии, скорбный лик императрицы. И спокойное лицо Николая…
Тронулись возки… И по коридору Дома Свободы пробежали три ученицы Жильяра – три рыдающие девушки.
Последнее путешествие
(Продолжение сибирского дневника арестанта)
Авдеев скакал на коне рядом с возком, где сидели царь и Уполномоченный ВЦИК. Впереди в возках – красногвардейцы с тремя пулеметами. Возглавляли и замыкали поезд отряды кавалеристов. И совсем впереди на конях скакала разведка.
Так в сопровождении лихих конников (всю жизнь – в «сопровождении», сначала они его охраняли, теперь они его сторожили) на горячих сибирских лошадях началось последнее его путешествие.
Он соскучился по воле, по этому морозному воздуху. Как мало нужно: дышать и быть свободным. Дорога была тяжелая. И он страдал за Аликс.
А она? Она темно молчала. Тряской выворачивало душу… Роскошные яхты, экипажи на мягких рессорах с шелестящими шинами – все заканчивалось этими нищенскими грязными телегами.
Телеги, телеги… Вот на таких же телегах скоро, очень скоро повезут их тела.
Николай с Яковлевым. Им было о чем поговорить – бывшему боевику и бывшему императору. Кучер, который вез их, потом рассказал, как всю дорогу они спорили на политические темы. Яковлев наступал, «вертел царя», а царь ему не поддавался.
Но, отвечая бывшему самодержцу и шутя с ним, Уполномоченный ВЦИК лихорадочно думал совсем о другом.
По всей дороге от Тобольска до Тюмени стояли оставленные Яковлевым патрули и ждали
Из дневника Николая: «13 апреля. Пятница (напомним: он ведет дневник по старому стилю. – Э. Р.)… В четыре часа утра простились с дорогими детьми и сели в тарантасы. Я с Яковлевым, Аликс с Марией, Валя с Боткиным. Из людей с нами поехали: Нюта Демидова, Чемодуров и Седнев. Восемь стрелков и конный конвой Красной армии в десять человек. Погода была холодная, дорога очень тяжелая и страшно тряская от подмерзшей колеи. Переехали Иртыш через довольно глубокую воду, имели четыре перепряжки, на ночлег приехали в село Иевлево. Поместили в большом чистом доме, спали на своих койках крепко».
Записала в дневник и царица: «Путешествие на экипажах… Устала смертельно. Голова разламывалась».
На рассвете путешествие продолжалось. У села Иевлево холодная вода уже шла поверх льда. Ветер сек лица. На возках въехали в воду. Аликс отказалась ехать по воде. Принесли доски из села – устроили кладки, и императрица с Марией, держась за руку галантного Вали (как когда-то на балах в Зимнем дворце) и доброго доктора, перешли по доскам воду. В тот же день они достигли села Покровского.
Она увидела дом «нашего Друга» и была счастлива: знамение, обещание будущей удачи.
Записала в дневнике: «14 апреля (27) суббота…
Путешествие в экипажах… около 12 приехали в Покровское. Сменили лошадей, постояли долго перед домом Нашего друга… Видели Его родственников, глядящих в окно на нас».
Так благословил их на гибель «Святой черт».
Теперь оставался последний перегон до Тюмени. Если уральцы захотят напасть – это должно случиться здесь. Отряд Яковлева стал многочисленнее за счет присоединившихся патрулей. Уполномоченный приготовился к бою. Но, к его изумлению, опять обошлось.
Из дневника Николая: «14 апреля… Последний перегон сделали медленно, со всеми мерами военных предосторожностей. Прибыли в Тюмень в девять с четвертью при красивой луне с целым эскадроном, окружившим наши повозки при въезде в город. Приятно было попасть в поезд, хотя и не очень чистый. Сами мы и наши вещи имели отчаянно грязный вид. Легли спать в десять не раздеваясь. Я – над койкой Аликс, Мария и Нюта в отделении рядом».
В Тюмени Яковлева ждал его отряд в 250 человек. Впервые за всю дорогу он вздохнул облегченно. Он не знал, что оба уральских отряда имели совсем другую задачу. Они должны были только следить и довести его до поезда: все худшее ожидало впереди, там, на железной дороге.