Последний фаворит (Екатерина II и Зубов)
Шрифт:
– А что, ваше величество… Вот теперь надо много людей повернее к делу поставить. В Москве и здесь… Что, если бы графа Александра Матвеевича вызвать?
– Какого графа Александра… – как будто не сразу вспомнив, переспросила Екатерина. – Да ты что?! – вдруг с хорошо разыгранным изумлением заговорила она. – Ты это про Мамонова? Да какая муха нынче нас укусила?
– Нисколько, ваше величество, – по-французски продолжал Зубов, как бы желая, чтобы холодные обороты чужой речи подчеркнули содержание делового разговора. – Я по совести. Вы изволите доверять бывшему своему любимцу. А это много значит. Не зря же такая доверенность. Видно, что стоит он ее… И… –
– Переписку? С графом? Да кто тебе сказал? Кто это посмел?..
– Никто, ваше величество… Случайно это вышло… Люди толковали, не знали, что я слышу. Тут никто не виноват…
– Ты еще покрываешь? За мной шпионят, значит? Я уж не вольна писать, кому хочу? Если справилась, как там живут они с женой, что же в том?..
– Если бы даже и сюда звали графа – тоже ваша воля! – выпалил Зубов, давая этим знать, что ему известно точно содержание письма…
– Вот как! Не подивлюсь, если и брульон попал к вам, генерал, который я в корзину бросаю по доверчивости к людям моим порой. Это никто, как Захар… Или одна из девиц моих, к вам неравнодушная… Вы и их очаровали вашими глазами, как чаруете вон внучку мою, княгиню великую… Елисавету…
Настала очередь Зубову притвориться изумленным, сдержанно-негодующим.
– Я?! На великую княгиню?! Глаза!..
– А то что бы еще? Руки коротки, сама понимаю. Она молода – раз. Муж у нее красавец – два. Наследник трона – три… Если с ней не горяч, так и с другими не пылок нисколько – четыре. Чего же ей отвечать на вздохи и стрелы чужих глаз, хотя бы и таких красивых, как ваши?! Понял?! На первое время попомни эти мои сентенции. И не будем больше говорить ни о письмах моих Мамонову, ни о вздохах твоих под окнами внучки, о серенадах, в ее честь даваемых… О романсах, которые приказывал слагать от имени своего для той же княгини Елисаветы. Видишь, и я кое-что знаю… Положим, молода она, хороша, как утро… И близко вы друг от друга… Но об этом я подумала… Дворец построю внуку особенный в Царском… И не будет тебе летом искушений… А зимой… Зимой, поди, они теперь реже станут бывать у нас… Может быть, семья прибавится… Хотя и плох внук на этот счет, как сказывают… Словом сказать, помни. А я забыть постараюсь и проказы твои, и графа в красном кафтане… Доволен? Перестал брови хмурить? И слава Богу. Будем кончать дела твои.
Вечером, говоря с Анной Никитишной Нарышкиной о сцене, которая разыгралась у нее с фаворитом, Екатерина между прочим сказала:
– Что его винить? Оба молоды. Я понимаю. Да и своего уступать не хочу… Знаешь, тут вышло по старой скороговорочке французской, которой учила меня еще в детстве m-lle Кардель: le ris tenta le rat, le rat tente tata le ris [21] . Попробуй сразу выговори так скоренько…
Екатерина даже пропела скороговоркой мудреную фразу, как, должно быть, делала это в детстве.
21
Рис приманил крысу, приманенная крыса попробовала риса (фр.).
– Вот и тут: рис приманил крысу… Крыса – взманенная – хотела попробовать рису!.. Да не удалось… Бедненький, ты бы видела его рожицу. Делаю вид, что сердита. А сама бы так и поцеловала моего милого генерала!..
На этом и кончился роман Зубова с Елисаветой – на самой своей завязке.
Мамонов
«Хотя высшим счастьем почел бы служить моей великой государыне, хотя бы в самой последней должности, да, видно, Бог не хочет! Его воля!» – так позолотил свой отказ «красный кафтан», теперь давно потемнелый, смирившийся.
VI
«ШАХ КОРОЛЮ!» – «МАТ КОРОЛЕВЕ!»
Осенью того же года снова появился на дворцовом горизонте второй Зубов, Валериан, хотя и в очень печальном виде.
Посланный в Польшу для получения чинов и орденов, ничего там, конечно, серьезного не делая, Валериан во время какой-то разведки наткнулся на отступающий польский отряд.
Небольшое ядро, пущенное поляками, ударило по ногам ему и ехавшему рядом с Валерианом офицеру.
Левая нога Зубова и правая офицера были раздроблены.
Собрались доктора. Все внимание обратили на Зубова. А когда подошли к офицеру, оказалось, что он истек кровью и умер…
Валериан, конечно, был спасен.
Екатерина плакала, когда узнала о несчастии «писаного мальчика». Она послала ему удобную коляску для возвращения в Петербург, десять тысяч червонцев на дорогу, ленту Андрея Первозванного для утешения в горе, чин генерал-майора ему, юноше двадцати лет… Триста тысяч рублей затем были даны ему на погашение всех долгов…
Милости посыпались без конца…
Когда Валериан в кресле появился в покоях Екатерины, она искренно плакала от печали, но тут же заметила, что он очень возмужал и стал куда красивее брата… Сохранилась даже записка, полученная Валерианом, в которой сказано: «Весьма рада, что понравилась вам накануне…»
Но Платон и брату не позволил занять много места в сердце своей покровительницы. После разных колебаний именно Валериану было поручено главное начальство над армией, отправляемой на Кавказ и дальше – в Персию, в Тибет.
«Вон из глаз – вон из сердца», – совершенно основательно полагал Платон.
И он не ошибся.
Начало широко задуманной, почти несбыточной кампании было довольно счастливо, несмотря на многие недочеты. Правда, Валериану на руки было дано три миллиона рублей, но он скоро все истратил и стал требовать новых денег, припасов и людей… Однако дело шло хотя бы потому, что сопротивляться на местах было некому.
15 февраля 1796 года обвенчали Константина с такой же очень юной принцессой Анной Кобургской, едва достигшей четырнадцатилетнего возраста. Муж и жена ссорились, и новобрачный даже щипал и бил свою молодую, если очень выходил из себя. Бабушка не только должна была мирить детей, но и брала Константина из Шепелевского дворца, отведенного новобрачным, под свою строгую опеку, поселяла в покоях Зимнего дворца…
Только таким образом можно было смирить причудливого юношу, который заряжал живыми крысами пушку в дворцовом манеже и стрелял этим необычайного свойства ядром в намеченную цель… Да и людям приходилось много выносить от юношеской жестокости и необузданности молодого великого князя…
И только императрица могла укрощать эту неподатливую натуру.
В конце мая гром пушек возвестил столице о первой победе, одержанной на Кавказе индийской армией ее величества. Валериан Зубов взял Дербент, возобновив победу Петра Великого, которому этот город однажды уже сдавал свои ключи.