Последний хит сезона
Шрифт:
– Нет. Она мне его еще в прошлый раз под нос совала.
«Хамство какое!» – возмутилась я про себя. – Разговаривают обо мне так, словно меня здесь нет! Да еще и в моих вещах копаются! И почему, собственно, я это молча терплю? Я ведь журналистка, ничего плохого не сделала, никакой вины за собой не чувствую… Если даже, по словам Зои, пыталась что-то про пропавшую подругу, про Альбину, узнать – так это не преступление. Значит, самое время возмутиться.
– Оставьте в покое мою сумочку! И перестаньте целиться в меня из пистолета! Вы же все равно не будете стрелять!
– Ты уверена? – Мурашов поднял взгляд от содержимого моей сумочки и, не мигая, уставился на меня. – Интересно знать, почему?
–
В конце я позволила голосу чуть-чуть дрогнуть и Виталию Александровичу это явно понравилось. Пистолет он, впрочем, не опустил – похоже, держать меня на прицеле ему тоже понравилось.
– Скажу вам откровенно, меня это не слишком заботит. Реклама, создание привлекательного имиджа – это все, конечно, хорошо, но это не главное. В нужных кругах у меня и так репутация неплохая, а привлекать к себе излишнее внимание не всегда полезно.
– Не хотите статей и не надо, – торопливо согласилась я. – И интервью тоже можно не печатать, я с нашим главным договорюсь, это не проблема. Хотя, зачем тогда вы соглашались, я не понимаю… впрочем, это не мое дело.
– Совершенно верно, не твое. Но если хочешь знать, я отвечу. Мне не нравится это нашествие журналистов – сначала Альбина, потом ты... что вы все ко мне лезете? Медом, что ли намазано?
– Я уже объясняла…
– Слышали мы твои объяснения, – грубо перебил меня Никита, который, судя по кислому виду, не нашел в моей сумочке ничего интересного. А чего он хотел? Я не новичок уже, ничего компрометирующего в местах, доступных для подобных типов, не держу. И удостоверение сотрудника «Шиповника», собираясь сюда, тоже выложила. Не то, чтобы я предполагала оказаться в такой неприятной ситуации, но порядок есть порядок. Если сегодня я – журналистка из «Воскресного бульвара», то ни единой, не соответствующей этому образу вещички, у меня в сумочке не будет! Ободренная этими мыслями я снова задрала подбородок:
– Не хамите, пожалуйста. И вообще, долго вы собираетесь меня здесь держать? Давайте разойдемся мирно. Я ничего не пишу и не печатаю о фирме «Хит сезона» и вообще забываю о том, что была здесь. А вы…
– Перестань говорить глупости, – теперь меня перебил Мурашов. – Никто тебя отсюда не выпустит. И ты ничего не напишешь обо мне и моей фирме просто потому, что тихо исчезнешь.
– Но сначала, ты расскажешь нам все, про Альбину, про себя и про ваши планы, – добавил Никита.
– Извините, но эта вы говорите глупости, – резко ответила я. – Тихое исчезновение невозможно, меня будут искать. И поверьте мне, это будет довольно шумно.
– Ой, как страшно, – лениво улыбнулся Никита. – И на кого ты, детка, надеешься? На того детектива, что твою подружку искал? Зря. Один раз мы ему голову заморочили, и второй не сложнее будет. Покажем ему запись, как ты через проходную вышла, предъявим свидетелей, которые видели, в какую сторону ты ушла и на какой автобус села.
– Вы, что ли, будете этими свидетелями? – боюсь, что мои слова прозвучали грубовато. Понимаете, я начала немного нервничать – уж слишком уверены в себе были противники, слишком серьезно они были настроены на то, чтобы избавиться от меня. Конечно, Гошку, когда он начнет меня искать, им заморочить не удастся, на это они зря рассчитывают. Напарник разгромит эту лавочку в два счета… вот только, как бы для меня это не было поздно. Нет, надо выбираться отсюда и выбираться быстро!
– Виталию Александровичу это не по чину, свидетелем выступать, – Никита продолжал улыбаться. – Я – да, я засвидетельствую, что лично тебя до выхода проводил. И Зоя это подтвердит, она не откажется. А вот то, как мы тебя, через черный ход... – он неожиданно прервался и повернулся к директору: – Или здесь с ней поговорим?
– Нет, – покачал головой Виталий Александрович и, наконец, убрал пистолет в стол. – Давай, ко мне, как в прошлый раз.
Очень хорошо. Я незаметно напряглась в кресле… сейчас… эх, был бы Никита хоть чуть-чуть поближе…
– Это верно. По проторенной дорожке – оно всегда лучше, – согласился Никита и сделал шаг ко мне.
Все! Лучшей позиции для начала активных действий у меня не будет. Я, не вставая, резко опрокинулась вбок вместе со стулом, и сбила Никиту с ног. Тут же, кувырком перекатилась в сторону, приподнялась на одно колено и, успев немного удивиться, почему опытный безопасник даже не пытается блокировать мой удар, замахнулась, чтобы дотянуться ребром ладони до его шеи. Через мгновение я поняла причину такой беспечности противника: Никита хлопнул меня по ноге и крохотный шприц-ампула, зажатый у него между пальцами, легко пробил мою кожу. Понятия не имею, что там была за дрянь, но подействовала она мгновенно: я вдруг потеряла способность дышать, а мышцы мои превратились в кисель. Не завершив намеченного удара, я мешком свалилась на пол. Сквозь наплывающий туман я еще видела, как Никита поднялся на ноги, услышала негромкое, но полное ненависти «Сука!» и почувствовала сильный удар по ребрам. Потом коричневый тупоносый ботинок приблизился к моему лицу, медленно и неотвратимо… я попыталась закричать, но не смогла выдавить из парализованного горла, даже слабого писка. Туман перед глазами и в голове сгустился и смягчил боль – я даже не поняла, куда попал Никита: по щеке, по скуле, по виску? И последняя мысль, которая всплыла, прежде чем я окончательно потеряла сознание: «Нет, меня не убьют. Им же надо допросить меня, выяснить, что я успела узнать про Альбину… они не убьют меня сейчас».
Они меня не убили. Это была первая мысль. Я не помнила, кто это – они, не понимала, что произошло, не знала, где я и слабо представляла, кто, собственно, я такая. Но я была жива – вот оно, счастье! А с остальным – с остальным разберемся. Постепенно. Постепенно – не потому, что мне некуда торопиться. Я еще не слишком хорошо соображаю, но подозреваю, что некоторая, скажем так, шустрость, была бы сейчас вполне уместна… увы! Я слишком плохо себя чувствую, даже просто открыть глаза, для меня непосильная задача. Поэтому не надо дергаться, надо лежать тихо и ждать, когда вернутся силы и прояснится сознание.
Сквозь шум в ушах начали пробиваться какие-то звуки, кажется, рядом со мной разговаривают… точно, разговаривают двое мужчин. Кто это, интересно? Поскольку они не пытаются мне помочь, это явно не друзья… и голоса какие неприятные!
– Когда она очухается?
Интересно, эту интонацию я где-то уже слышала. Что же мы, с этим типом знакомы? Не помню. Но негодяй, однозначно.
– Минут через двадцать, не раньше. Я ей от души вкатил, полный шприц.
Ага, вот, значит, кто ответственен за мое плачевное состояние. Тоже негодяй. Причем, еще больший негодяй, чем первый – первый мне хоть всякую дрянь не колол. А этот – в честном бою не сумел меня одолеть, так воспользовался запрещенным приемом… Подождите, что значит, в честном бою? Я чем, вообще, занимаюсь? Какая такая профессия предусматривает драку (честную или не честную, это уже детали) между девушкой и мужчиной?