Последний хранитель
Шрифт:
Пока продавец складывал его покупки, внезапно пол заходил ходуном, и снаружи донеслись крики, Шэнноу ухватился за прилавок, чтобы устоять на ногах, а всюду вокруг него с полок сыпались товары – сковороды, кастрюли, ножи, мешки с мукой.
Столь же внезапно все прекратилось. Шэнноу снова вышел на солнечный свет.
– Нет, вы посмотрите! – завопил прохожий, указывая на небо. Солнце сияло прямо над головой, но ниже к югу на несколько секунд засияло второе солнце и тут же исчезло.
– Ты когда-нибудь видел такое, Шэнноу? – спросил, подходя, Клем Стейнер.
– Никогда.
– А
– Может быть, мираж, – пожал плечами Шэнноу. – Я слыхал о таком.
– Просто мурашки по коже забегали! И что-то я не слышал о миражах, которые отбрасывают тени!
Лавочник вышел с покупками Шэнноу. Иерусалимец поблагодарил его, сунул пакет под мышку к пакету, который получил у Грувса.
– Думаешь нас покинуть? – спросил Стейнер.
– Да. Завтра.
– Так, может, нам пора завершить наше дельце? – сказал молодой пистолетчик.
– Стейнер, ты глупый мальчишка. И все-таки ты мне нравишься, и у меня нет желания схоронить тебя. Понимаешь, что я говорю? Держись от меня подальше, малый. Добывай себе славу другим способом.
Прежде чем Стейнер успел что-нибудь сказать, Шэнноу перешел улицу и поднялся по ступенькам «Отдыха путника». В дверях стояла молодая женщина, устремив взгляд на противоположный тротуар. Обходя ее, Шэнноу оглянулся и увидел, что она уставилась на чернобородого мужчину, сидящего на приступке «Веселого паломника». Тот поднял голову, увидел ее, побелел, вскочил и побежал в сторону шатрового поселка. Шэнноу с недоумением посмотрел на женщину внимательнее. Высокая, в удивительно красивой мерцающей золотисто-золотой юбке. Зеленая блуза небрежно заправлена за широкий кожаный пояс, сапоги для верховой езды из мягчайшей кожи лани. Светлые, отливающие золотом волосы, глаза цвета морской зелени.
Она обернулась, перехватила его взгляд, и он чуть не попятился, таким ледяным взглядом она ему ответила. Но он только улыбнулся и поклонился ей. Она вошла в дверь и подошла к Мейсону.
– Скейс здесь? – спросила она тихо, хрипловато, почти шепотом.
Мейсон прокашлялся.
– Еще нет, фрей Шаразад. Не обождете ли его в зале?
– Нет. Скажи ему, что мы встретимся в обычном месте. Сегодня вечером.
Она повернулась на каблуках и вышла из гостиницы.
– Красивая женщина, – заметил Шэнноу.
– У меня от нее волосы дыбом встают, – сказал Мейсон с ухмылкой. – Понять не могу, откуда она. Приехала вчера на жеребце восемнадцати ладоней в холке, не меньше. А одежда… юбка же просто чудо! Как они добиваются такого мерцания?
– Понятия не имею, – сказал Шэнноу. – Я уеду завтра. Сколько я вам должен?
– Я же сказал вам, Шэнноу, никакой платы. И так будет, если вы когда-нибудь вернетесь.
– Не думаю, что я вернусь. Но все равно спасибо.
– А вы слышали про целителя?
– Нет.
– Вроде бы караван поразила чума, а этот человек пришел из Пустоши с Камнем Даниила. И исцелил всех. Жаль, что я этого не видел. Про Камни Даниила я уже слышал, а вот видеть не видел. А вам доводилось?
– Да, я их видел, – ответил Шэнноу. – А как он выглядит, этот целитель?
– Высокий, широк в плечах и с бородой, черней которой и быть не может. Не руки – ручищи. Как у кулачного бойца.
Шэнноу вернулся в свою комнату и снова сел в кресло у окна. Золотоволосая женщина смотрела с неприкрытой ненавистью именно на такого человека. Он покачал головой.
«Тебе-то какое дело, Шэнноу?»
Завтра Долина Паломника останется далеко позади.
20
Шаразад сидела одна на плоском камне, залитом светом луны. День принес нечаянную радость: Нои-Хазизатра здесь, в проклятом краю варваров. Его бегство из Эда служило постоянным источником ярости, и царь остался крайне недоволен. Семь ее Кинжалов были посажены на кол после того, как с них содрали кожу, а она заметно утратила благоволение царя. Но теперь – да славится Велиал! – корабельный мастер вновь почти у нее в руках. Ее мысли обратились к мужчине, который уставился на нее в дверях лачуги, которая тут считается гостиницей. Что-то в нем ее встревожило. Назвать его красивым было нельзя, но и некрасивым тоже. И глаза! Давным-давно у нее был любовник с такими же глазами. Гладиатор, непревзойденно владевший искусством убивать людей. Не в этом ли дело? И варвар опасен?
Из-за деревьев донесся скрип колес, и, поднявшись на гребень холма, она поглядела вниз на двух мужчин на козлах фургона. Один был молод и красив, второй – в годах и лысоватый. Она подождала, чтобы они приблизились, а тогда вышла на тропу.
Лысоватый изо всей мочи натянул вожжи, поставил несуразный тормоз и спустился на тропу.
– Добрый вечер, фрей, – сказал он, разминая затекшую спину. – А вы точно хотите, чтобы мы разгрузились здесь?
– Да, – ответила она. – Именно здесь. А где Скейс?
– Он приехать не смог, – сказал молодой. – Я вместо него. Я Стейнер.
«К чему мне твое имя!» – подумала Шаразад, а вслух распорядилась:
– Разгрузите фургон и откройте первый ящик. Стейнер отвязал оседланную лошадь от заднего бортика фургона и отвел ее на несколько шагов назад. Потом вместе с лысоватым начал стаскивать на землю тяжелые ящики. Лысоватый достал нож и отодрал крышку одного. Шаразад подошла ближе, наклонилась, сдернула промасленную обертку и вытащила короткоствольное ружье.
– Покажи мне, как оно действует! – потребовала она. Лысоватый вскрыл пачку патронов и вложил два в патронное окно.
– Они входят вот сюда. До десяти штук. Их удерживает пружина. Беретесь вот тут, – сказал он, ухватывая выемку ложа под стволом, – и нажимаете разок. Теперь патрон занял свое место, курок взведен, и ружье готово к выстрелу. Нажимаете на спусковой крючок, производите выстрел, пустая гильза выбрасывается, и ее место занимает новый патрон.
– Хитроумно, – признала Шаразад. – Но, как ни грустно, это последняя партия. Больше ружей нам не требуется. Мы будем делать собственные.