Последний из Двадцати
Шрифт:
Рогач с залихватским гиканьем набросился на него, приземлился в метре, поднырнул под меч, но получил стальными костяшками чародейской перчатки прямо в вытянутый пятачок.
Взвизгнул он так, что у парня едва не заложило уши. Кровь густо и обильно брызнула из разбитой рожи. В ответ он полоснул чародея кончиком ножа — рваная царапина нарисовалась у него рядом с коленом. Словно стрела, в грудь вонзилась метательная карта. Руна отшвырнуло прочь — сделав пару неловких шагов назад, он тут же завалился.
И сразу же блокировал последующий удар рогатого. Улыбчивый и не в меру энергичный бес,
Отбив удар Рун подтянул ноги, что есть сил двинул ими бесу в живот. На ноги он вскочил рывком — тотчас же заныли свежие раны. Всё нутро готова была сковать жуткая, пронзающая боль. Он едва не вскрикнул, когда резко дёрнулся прочь, уклоняясь от ещё одной карты. Если рогач был фонтаном ярости и едва ли не горел жаждой действия, то горбун напротив был спокоен и собран.
Юный чародей в один скачок оказался рядом с горбатым, но тотчас же осознал свою ошибку. Мастер Рубера не спроста велел ему держаться стены. Горбун испарился в чёрном облаке дыма, едва последний из Двадцати готов был пырнуть его мечом. А вот рогатом будто открылось второе дыхание. Голодным хищником проигранец налетел на чародея со спины, не давая ему и мгновения на спасение. В кривых, некрасивых руках мелькнул клинок, норовя вот-вот вонзиться в чародейскую плоть.
Рун попытался сбросить непрошенного седока рывком — получилось не очень. Бес цеплялся за одежду, волосы, щипался, скалил полную клыков пасть, будто в надежде укусить. Уха коснулся мягкий шелест, и парень тотчас же обернулся на него боком. Едва не оседлавший его рогач вновь обиженно заскулил. На этот раз карта вонзилась в него, прямо в козлоногую ногу. Парень не тратил времени даром — пользуясь замешательством схватил насевшего проигранца за хвост — тот издал писк мольбы и отчаяния, разом утратив всё желание сопротивляться.
Чародей рывком стащил его с себя, ответил скулящему бесу пинком в живот, отшвырнул его прочь. По полу загремел укативший невесть куда нож.
Горбун что-то бормотал себе под нос. Рун вытер драным рукавом кровь с губы, медленно приближаясь к противнику. Если игральные фигурки игроков встречались в одной комнате — должны были сражаться. Проигравший пропускал два хода. Обидней всего было потерпеть подобное поражение у самого выхода.
Обидно было бы и сейчас. Большая, отдающая золотом дверь так и манила к себе взор, как будто приглашая лишь толкнуть её — и ухватить долгожданную победу за хвост. Будто уловив направление мысли чародея, горбун скатал собственный хвост в раковину, спешно спрятал за спиной.
Если противник медлит, тратит время на ерунду, споткнулся или чихнул — не бери с него дурного примера. Бей — и пусть его неряшливость тебе на руку. Мастер Рубера любил честный бой, но и давать поблажек врагу не позволял. Рун в один скачок оказался рядом с проигранцем, рубанул снизу вверх — может и с запозданием, но бес снова растворился в воздухе. Парень ухмыльнулся — ему только того и надо было! Удар ногой с разворота выбил колоду из мохнатых рук — карты неряшливой кучей рухнули наземь. Будто разом утратив все колдовские силы, поваленный горбун взмолился
— Пощады, господа! Пощады! — в хриплом голосе проигранца читался неподдельный слёзный ужас. Учитель же фехтования завещал не верить клятвам простолюдина, не доверять любви лёгкой девки и уж точно не щадить нечисть.
Рун замахнулся клинком.
Внезапный удар подбросил его в воздух. Будто сама земля не желала его победы. Загрохотали разом порушившиеся стены — парня швырнуло на кучу обломков, какой-то шальный кирпич больно саданул под лопатку. Брызнувшее в лицо каменное крошево иссекло в кровь нос, губы и уши.
Во рту чародея стоял металлический привкус. В голове гудело, перед глазами всё плыло, рукой он шарил по земле, будто всё ещё тщетно надеясь отыскать клинок.
Его взору предстало то, что так жаждал увидеть старый Мяхар. Не было больше звуконепроницаемого купола — он лопнул, будто мыльный пузырь.
— Не честно! — гремели небеса над головой. — Не честно, не честно, не честно!
Бесовка сидела верхом на поваленной наземь Ска. Устроившие свару великанши одаривали друг дружку разве что не оглушающими оплеухами. Руну казалось, что он буквально чует жар их тел. На их фоне он был ничтожен; всего одно неосторожное движение и его размажет по полу очень тонким слоем.
Обе, что стальная дева, что дьяволица, не желали быть осторожными. Удары Ска могли переломить спину быку, но проигранке они казались лишь слабыми затрещинами. Будто забыв, что имеет дело лишь с механической куклой, бесовка впивалась ногтями в кожимит, оставляя рваные полосы царапин.
На их фоне, проворный что крыса, выскочил рогатый бес. Теперь вместо ножа в его руках покоился его же, чародея, собственный клинок.
Глаза рогатого давно залились кровью и яростью. Но он всё равно жаждал представления, игры, чтобы вымотанный, уставший и обескураженный противник молил его о пощаде. Ему нужен был тот, кого можно было бы с ног до головы осыпать колкими насмешками, прежде чем прибрать душу к рукам.
Подскочи он к чародею сразу же и вспори брюхо — и у него был бы шанс. Вместо этого с ним встретилась сама судьба: хвост его же собственной повелительницы был толст и необъятен, будто ствол многовекового дуба. Рун не знал, трещит ли у него в ушах, или он в самом деле слышит скрип её кожи, но хвост, будто гигантская змея опустился на проигранца.
Рун нашёл в себе силы встать. Игра вдруг намекнула ему, что он нарушит правила, если сделает еще хоть пару шагов — он уже исчерпал лимит клеток хода.
Волосы на голове юного чародея встали дыбом от осознания происходящего. Он здесь, посреди пустоты, не так далеко от выхода, а рядом, будто обезумевшая влюблённая парочка по земле катаются титаны. И окажись он на их пути — не сможет даже бежать. Сарказм будто нарочно спрашивал, что лучше — быстрая и лёгкая смерть или же вечные унижения от той, кто меньше всего терпит желающих её обмануть?
Ска вдруг оттолкнула бесовку от себя, ударила ей ребром ладони в нос. Из глаз дьяволицы брызнули слёзы, раздался ушираздирающий стон. Автоматон довершила успех, врезав лбом проигранке прямо в челюсть. Спихнула с себя воющую от боли противницу.