Последний из Двадцати

Рок Алекс

— Ну вот и всё, господа. Игра твоя вуаль, а в картах была шваль. Готовься…

Горбатого проигранца вдруг накрыло огромной ладонью. Его голос тут же заглох. Рун поднял глаза, чтобы увидеть перед собой гигантское лицо Ска. Автоматон вновь смотрела на него, как машина смотрит абсолютно на всё. Правый глаз был украшен полосками шрамов, на голове не хватало волос.

Великанша вдруг зашевелилась и Рун увидел во второй ладони игральные кости.

Всего лишь несколько шагов до свободы, сказал он самому себе.

Всего лишь шаг до победы…

***

Ему

снились кошмары. Краснокожая девчонка разрасталась до небывалых размеров, пыталась растоптать ногами, а когда он бежал — хватала, с безмолвным гоготом швыряя в свою пасть. В ужасе Последний из Двадцати проваливался в пучину, чтобы через мгновение всё повторилось вновь и с самого начала.

Проснулся он весь в поту. К спине неприятно липло покрывало. Вместо кровати было что-то вроде вороха подушек.

На нём совершенно не было одежды. Парень захлопал глазами: прежде чем он вспомнил и осознал случившееся, страх тут же зашептал ему на ухо, что сейчас крыша над головой, шурша и громыхая унесётся в небеса, а его схватят, будто конфету и метнут в полный слюны рот.

Нет.

Он отрицательно покачал головой, вытер руками лицо. Страшно не хватало какой-нибудь тряпки под рукой.

Во рту было сухо как никогда. Будто заведомо зная, где искать, парень достал из под стоящего рядом столика кувшин. Не стал наливать в глиняные плошки, приложился прямо к горлышку.

Вино. Неплохое. Рун попытался определить год и не смог. Разве только что оно не виранское — на языке был незнакомый, пряный вкус.

Он помнил только то, что из последних сил прошёл последние врата. Здравый смысл уже делал пометки того, что следует сделать в первую очередь: научиться не действовать опрометчиво, распросить Ска о том, что это было такое…

В самой мгле он вдруг почуял на себе взгляд, холодок пробежался меж лопаток. Юный чародей разом развернулся, заготовив сразу два плетения — охранок и атакующий импульс. Оба не получились: он всё ещё был в покоях дьяволицы.

Властительница бесов шла к нему осторожно, будто бы вымеряя каждый шаг. Абсолютно нагая — к неприкрытой маленкой груди добавилась столь же неприкрытая промежность.

Глаз цеплялся за её красоту, за нежность пушка на лобке, за соблазнительные изгибы бесовки. Кто бы мог подумать, едва взглянув на уродливо-козлоногого проигранца, что их мать окажется столь прекрасна?

Бесовья мать — лишь титул, напомнил ему старый Мяхар. Рун отмахнулся от старика что от надоедливой мухи.

— Где Ска? — вопрос вырвался из юного чародея сам по себе. Будто не знал, что спрашивать ещё.

Бесовка была миниатюрной — едва по грудь последнему из Двадцати. Чуть привстала на цыпочки, приложила палец к его губам.

За соблазнительностью она прятала робость. Её прежнюю, капризную манеру поведения будто корова языком слизнула. Сейчас она была само смирение.

Девчонка взяла его за руку, потащила за собой. В голове юного чародея плодились вопросы — ему жутко хотелось знать,

что происходит. Боялся, что в любой момент всё резко переменится — бесовка хлестнёт его хвостом, что плетью, швырнет наземь, закует в кандалы.

Но ведь он победил!

Или нет?

Что, если игра восприняла попытку помочь ему со стороны Ска за явное жульничество, а всё происходящее сейчас лишь издевательская прелюдия к ожидающему его аду?

Невинно и неспешно она юркнула к смятой постели, где он спал ещё пять минут назад, настойчиво потянула на себя.

Рун заключил её в объятия — руки как будто только и ждали отмашки от хозяина. Ладони чародея прошлись по изящному стану, коснулись мягкого, напрягшегося от томительной истомы животы. Скользнули по гладкой коже ниже. Бесовка закатила глаза, подняв руки, оплетая ими шею юного чародея, из клыкастого рта раздался сладострастный стон.

Парень повалил её на мягкость подушек, ощутив, как внутри просыпается буйный зверь. Он победитель, она — его добыча, больше ничего знать не требовалось.

Их время было заполнено блаженством. Дьяволица держалась недолго — её покорность быстро сменилась инициативностью и бесстыдством. Будто это не Рун брал её, как мужчина, а она его. Парень минуту от минуты чувствовал, как с каждой каплей любовного сока и пота из него будто уходят последние силы. На это было плевать — столь хорошо ему ещё не было ни с одной из женщин мира.

Правила. Старик-разбойник страдал от старческого же недуга — занудства и избытка знаний. Словно при жизни у него не было на это время, он одаривал своего ученика одним поучением за другим. Проигранцы всегда следуют правилам. Жулят — если что-то не запрещено правилами, оно разрешено. Но главное правило: бесовьи матери жаждут семени тех, кто сумел их одолеть. Ибо они воистину хитры, удачливы и достаточно безрассудны. Откуда, думаешь, берутся новые проигранцы?

Глава шестая, часть вторая

Рун вообще не думал о подобных вещах. Взмокший, словно только что вылез из реки, измученный и уставший, он тяжело дышал, опрокинувшись на кровать. В голове бурлило помутнение — память словно стыдилась вспоминать то, что только что было.

Бесовка закинула одну ногу на другую.

— Ты не он.

— Кто? — Рун не сразу понял, о ком речь. Проигранка будто бы и не слышала его вопроса.

— От тебя пахнет как от него, в тебе, наверно, где-то даже есть его изначальная частичка. Ты не такой, как он.

— И какой же я? — парень и сам не знал, чего хочет услышать. Прикусил язык, вдруг вспомнив, что в случае победы дьяволица согласилась ответить на три его вопроса. Она едва обернулась, одарила его ухмылкой.

— Глупый, безрассудный, горячий. Не умеющий задавать вопросы. Молодой, — она села рядом с ним, коснулась ладонью лицом, второй рукой аккуратно коснулась вновь набухающего желанием и силой достоинства. — И здесь у тебя меньше.

Она вдруг выдохнула, и откинулась, безвольно рухнув на подушки.