Последний корабль в Бессмертные земли
Шрифт:
Теперь уже никто не знает, что означают на деле «мертвящий камень», тем более «серебряное золото» и уж тем более «неистовое». И слава богам. И вообще, для того, чтобы разрушить город, вполне достаточно серого зернистого порошка, незачем приплетать к этому ещё и таинственное «серебряное золото».
Валхал открыл глаза. Хватит нежиться. Пора во дворец. Завтра предстоит решающее испытание — первое орудие поставлено на лафет, и Могущественнейший, конечно, изволит присутствовать.
У ворот Храма Верховного жреца ждали девять могучих воинов в жёлтых одеждах, под которыми явно и недвусмысленно угадывалась броня. При виде Валхала они приветственно стукнули древками алебард о каменные плиты, которыми был вымощен внутренний дворик.
— Во дворец? — почтительно спросил старший охранник.
— Да. Пройдёмся пешком, старым ногам полезно, — чуть улыбнулся жрец.
Солнце уже успело удалить остатки утренней свежести, и улицами Гиамуры овладели обычные запахи — дым очагов, жареная рыба, ослиная моча и помёт, человеческий пот… Впрочем, здесь, возле Храма, это было не так заметно.
Процессия двинулась в путь — впереди трое стражей, расчищавшие дорогу, ещё трое позади и двое по бокам прикрывали Верховного жреца от касаний черни и возможных посягательств. Валхал глянул на небо — опять ни облачка…
Короткая чёрная стрела со страшной силой ударила в горло, хрустнули шейные позвонки, и он ещё успел удивиться — надо же, вот как бывает, только что было тело, и уже нет его… не чувствуется…
— …Что ты сказал?! Повтори!!
Полузадушенный гонец только вращал глазами и трясся.
— Почему я узнаю об этом только сейчас?!
— Мой господин… они выслали вперёд банды головорезов… боевые скороходы…
— Пшёл прочь!
Вестник, принесший неудачную новость, не заставил себя упрашивать — пал ниц и задом выполз из зала. Самур наблюдал за этим процессом, оскалившись. Да, все они здорово обучены ползать задом наперёд, а как до дела…
Итак, всё пропало. В четырёх днях пути армия Сидоммы, в городе разор, недобитки повсюду… И «трубы», похоже, не миф. Если Хранитель Мудрости Архона не соврал, конечно… а смысл ему врать? Перед смертью обычно не лгут…
Узурпатор нервно заходил из угла в угол, ломая пальцы. Значит, так… Золото нужно вывезти за город и спрятать в укромном месте. Сегодня не выйдет, пожалуй, но завтра — обязательно. Присмотреть место первым делом, тихо и незаметно… А может, и самому?.. Золото везде золото, и в Гиамуре, и в той же Сидомме…
Самур усмехнулся. Старый хрыч прав. Золото любит сильных. По-настоящему распорядиться таким количеством золота под силу только Владыке. А так… Всю жизнь изображать из себя скромного купца… Путь наверх при дворах хоть Повелителя Гиамуры, хоть Владыки Сидоммы ему заказан — узнают, оглянуться не успеешь, как повиснешь на дыбе. Да, и первым вопросом будет — где золото?
Узурпатор прекратил ломать пальцы, встал возле окна. Ладно… Завтра воззвать к народу: «Отечество в опасности!» Пусть готовятся к обороне. А ночью вывезти золото и закопать. Людей, причастных к тайне, придётся отравить, что делать… Стоять до последнего — вдруг удастся отбиться? А нет, так нет… Подземный лаз к его услугам. В конце концов, купцы в Гиамуре живут не так уж плохо.
— …Они не могли быть вместе, потому что отец был служителем Храма, а мама невестой на выданье из знатной семьи. И меня могло не быть, поскольку средств, вызывающих выкидыш, известно не так уж мало…
Молодой человек и женщина, с седыми волосами, одетая в простую домотканую юбку, сидели у огня. Дрова в очаге, уже сильно обуглившиеся, выбрасывали короткие язычки пламени, как будто на рдеющих головнях скакали и резвились огненные саламандры, упоминаемые на древних скрижалях. Молодой жрец смотрел на извивающиеся язычки. Время исказило смысл, или более поздние переписчики по каким-то своим причинам… Вот и сложился образ маленьких игривых зверьков, состоящих из огня. И только самые старые каменные плиты отражают их истинную суть. Боевой плазмоид — оружие настолько страшное и непредсказуемое, что вызывать их к жизни не рискуют, верно, даже остроухие, сохранившие это искусство от начала времён. Шаровая молния, отдалённый дикий предок тех саламандр, всё равно что глупый царапучий котёнок по сравнению с тигром-людоедом, специально натасканным на охоту за двуногими — таких зверей держат владыки в далёкой стране Хаара-Па…
Киллиан сам не понял, как очутился здесь, в комнате, которую занимала его покупка. «Собачья наложница», женщина тридцати двух лет от роду, лишённая человеческого достоинства волей господ. Наверное, так тянет человека к домашней собаке, единственному существу, которому можно излить жуткую тоску, когда кругом одни враги.
— Прости мой вопрос, господин… — Апи смотрела снизу. — Но разве твоя мать не хотела тебя?
Киллиан усмехнулся.
— Тебе, должно быть, неизвестно, что девушек из знатных семей осматривают ежемесячно, и куда тщательнее, чем наложниц в гареме какого-нибудь владыки. Утрата невинности — полбеды, эта проблема решается… Есть среди жрецов-целителей Храма такие умельцы, что восстановят порушенную невинность за дюжину золотых колец, и ещё дюжина заткнёт им рот до могилы. Но вот сторонняя беременность… Её пресекают сразу, как заметят.
Юноша потёр лицо руками.
— Мою мать никто не спрашивал, хочет она этого ребёнка или нет. И отец бессилен был помешать… Меня точно не было бы — подмешали бы матери в питьё нужное зелье, либо открыто влили в рот, силой, и все дела… Но вмешался случай. Правда, я не могу назвать его счастливым…
Жрец замолчал, глядя в огонь немигающим взглядом. Огненные саламандры выдыхались, головни на глазах теряли форму, рассыпаясь россыпью багрово рдеющих углей.
— Тот мор был страшен. Болезнь, как помнится, принесли дикие кролики. Сперва возникал слабый зуд, становившийся всё сильнее и сменявшийся болью. На всём теле вскакивали шишки… Кролики умирали за три дня, человек жил на день дольше. Из всей богатой и знатной семьи уцелела только моя мать, мор её почему-то не тронул. Осиротевшую девушку взяли в Храм — благо Храм с удовольствием принимает сироток с богатым приданым — где я и появился на свет…
Киллиан помешал в очаге кочергой, и саламандры, уже почти уснувшие, вновь заплясали на раскалённых углях.
— Их счастье было довольно долгим. Я рос, окружённый заботой матери, в садах, где порхали и пели птицы… Так было до трёх лет. А на четвёртый год, когда отец уже стал Верховным жрецом, некоторые решили, что пост сей он занял не по праву и пора бы освободить его.
Юноша сцепил пальцы в замок, оперся на них подбородком, уперев локти в колени.
— Они ужинали вместе, и мама выпила бокал, как я понимаю, предназначавшийся отцу. Это был вполне хороший яд, первые признаки отравления возникли лишь спустя пару дней. А ещё спустя пять её не стало.
Киллиан судорожно вздохнул.
— Время не лечит, Апи, время просто рубцует раны. Лишившийся ног может приспособиться, привыкнуть к их отсутствию. И днём, в суете, даже не задумываться особо. А ночами кричать от боли в ногах, которых больше нет. Был я полусирота. Теперь вот полный…
И тут случилось то, чего не должно быть. Потому что никакая «собачья наложница» не смеет прикасаться к своему господину, если на то нет прямого приказа.
Апи медленно, осторожно провела рукой по волосам жреца Храма.