Последний корабль в Бессмертные земли
Шрифт:
Илуватар, вздохнув, принялся делать пассы руками, восстанавливая порушенный пейзаж.
— Однако я задам тот же вопрос, Ва. Мне кажется, самое время для коррекции.
— Ещё один… Ну хорошо, Элентари совсем недавно работает… Помочь тебе посчитать порог вмешательства?
— Как хорошо, что есть учебники, правда? — В тоне Майара прорезался сарказм.
Варда медленно села, и гравитационное кресло с готовностью приняло требуемую форму — женщина сидела теперь, обхватив колени руками.
— Мне, что ли, заплакать? — тихо, задумчиво произнесла она, глядя в пространство. — Все будут меня утешать…
Некоторое время все молчали. Элентари, перестав всхлипывать, тихо произнесла:
— Прошу прощения, Ва… Я, наверное, не гожусь для этой работы.
Валарка вздохнула.
— Кому-то же нужно делать грязную работу, Эли… Ладно, поплакали и будет. Майар, ты должен был сделать анализ демографо-экономической ситуации по государственному образованию хомо Хаара-Па. Как успехи?
— Я сделал, — усмехнулся Майар. — Однако, если можно, пусть вперёд выступит с докладом Илуватар. Поскольку подразумевается, что его остроухие на текущий момент подлинный луч света в кромешной тьме.
— Не вижу повода для сарказма, Майар.
— И я не вижу, Илу. Какой уж тут сарказм…
— Ну хватит, Май, в самом деле, — разозлился Илуватар. — Доказательства?
— Нет у меня никаких доказательств. Только предчувствие. Все эти огнестрельные орудия, несвоевременно затесавшиеся в эпоху бронзы, громадные марширующие армии и бесчисленные зверства недозрелых дикарей, всё это ерунда, ребята. Тихони-философы с материализатором-гигантом, давным-давно превысившим все разумные пределы роста, — вот где настоящая угроза.
— Тебе пора высекать свои пророчества на скрижалях, Майар, как это принято у хомо. Или лучше рисовать охрой и углем на стене пещеры, как это делают гоблины, вследствие проваленного тобой проекта?
— А ну тихо! — не выдержала Варда. — Все! Работнички…
Дрова для очага на сей раз попались сухие, и огонь горел ровно, почти без дыма. И почти бесшумно. Аркуэнон поёжился — на миг показалось, будто ровный неживой огонь не только не греет, наоборот, высасывает тепло… Холодно. Как холодно в доме….
— Верно ли я понял, что никаких следов нашей дочери так и не обнаружено?
Тиарон, сидевший так близко к очагу, будто намеревался поджариться, тяжело вздохнул.
— Иногда я завидую хомо, глухим к течению мысли и способным по этой причине врать вслух, произнося пустые слова утешения. Сейчас как раз такой случай. Нет, Глава Аркуэнон. Никаких следов.
Пауза. Анкалимэ, молча поднявшись, проследовала к стене, распахнувшейся перед ней, и скрылась. Глава Дома проводил жену взглядом. Анкалимэ всегда была сильной женщиной. Она даже не будет плакать… сейчас. Только ночью.
— Что дальше?
Следователь потёр лицо руками.
— Прости, господин, я не спал эту ночь… Что дальше? А что нам ещё остаётся, кроме как искать? Владения дикарской Сидоммы велики, но земля гораздо больше.
— Гиамура? Хаара-Па?
— И даже Архон.
— Архон уже взят и разрушен полчищами хомо.
Тиарон снова потёр ладонями лицо.
— И тем не менее, Аркуэнон. Надежда умирает последней.
Воцарилось молчание.
— Иногда я тоже жалею, что нам дано такое свойство — читать невысказанные мысли. Ты ведь уже твёрдо уверен, что Фионны нет в живых, Тиарон.
— И тем не менее, я буду искать, Аркуэнон, — следователь криво усмехнулся. — Пока не найду Фионну Кассителнирру… или то, что от неё осталось.
Глава Дома Кассителнирров перевёл взгляд на молодого Хранителя, до сих пор молчавшего.
— Ты тоже считаешь, что моей дочери уже нет в живых, Вэон?
— Нет! — Молодой эльдар сверкнул глазами. — Я верю, что Фионна жива. Я это знаю!
— …Как долго ты ещё намерен возиться?
Масляные лампы довольно сильно чадили, освещая внутреннее пространство шатра колеблющимся красноватым светом. Вино, налитое в чаши, казалось почти чёрным, как начинающая сворачиваться кровь. Владыка Герхем обсасывал птичье крылышко сосредоточенно и аккуратно, и человек несведущий мог бы даже подумать, что мысли Владыки поглощены именно процессом питания… Гевар сдержал улыбку. Ну что за дичь и чушь лезет в голову.
— Довольно долго, мой господин. Пока что мы не нашли даже подземный ход, ведущий из дворца за городские стены. Тот, что нашли, не ведёт никуда — очевидно, начали и забросили, и притом довольно давно.
Герхем вздохнул, отпил вина из чаши. Поморщившись, выплеснул его на землю.
— Как в придорожный кабак вино припасли, честное слово… Придётся велеть дать главному виночерпию два десятка палок, совсем зажрался, нюх потерял. Налей-ка мне вон из того кувшина… раз уж разогнал тут мне всех слуг.
— Ты бываешь чересчур строг, мой господин, — улыбнулся начальник тайной службы, наливая вино из требуемого кувшина. Подал чашу, перегнувшись через столик. — Как на мой вкус, вполне ничего. Хорошая лоза, шестнадцать лет выдержки…
— Ну раз тебе нравится, ты и пей. — Владыка отхлебнул из чаши. — Вот, другое дело… А виночерпий двадцать палок таки получит.
— Вот я и говорю, — засмеялся Гевар. — Владыка Герхем бывает порой чересчур строг, но всегда справедлив!
Посмеялись.
— Однако вернёмся к нашим делам, — Герхем отставил чашу. — Итак, ты остаёшься здесь. Формально комендантом архонских земель назначен Гаур, надо же поощрить парня. И ты уж постарайся, чтобы все его тут уважали. Оставляю вам на двоих десять тысяч воинов, больше ни к чему. Сам не светись, ты мне нужен со свободными руками.
— Хорошо, мой господин. — Гевар отпил из чаши. — Орудия уводишь в Сидомму или оставляешь Гауру?
— Здесь оставлю, в Сидомме они ни к чему… — Владыка усмехнулся. — Туда-сюда таскать, ломать только. Здесь они на полпути к конечной цели.
— Как скажешь, мой господин. — Начальник тайной службы кинул в рот маслину. — Однако опасно это. Гиамурский боров готовит свои полки, а дорога от Сидоммы до этих краёв достаточно длинная. Можно не успеть.
— Захватят орудия — ответишь, — улыбнулся Герхем. — И крепко ответишь. Для чего я тебя тут оставляю?