Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток
Шрифт:
— Прочь с дороги, — кричали им обезумевшие люди, — если не хотите, чтобы вас сожгли вместе с вашей проклятой колдуньей!
Затевая своё дело, Абра отлично знал, какому риску подвергался. В те времена опасно было вступать в сношения со сверхъестественными силами; но Абра рассчитывал на хорошее настроение праздных посетителей ярмарки, а расположение к гаданию богатых горожан и придворных щёголей являлось большим искушением для жадного к деньгам афериста. О девушке он не заботился. Он подобрал её однажды в канаве, как брошенного щенка, и сделал орудием своих корыстных целей. В настоящую минуту он
Изнутри палатки послышался безумный крик ужаса, на который нападающие ответили испуганными проклятьями. И перед ними предстала колдунья — дрожащая от страха девушка, которой едва ли минуло двадцать лет, с нежными чертами лица и пышными золотистыми волосами, падающими на плечи. Возле неё на полу валялся кусок яркой блестящей ткани, выполнявшей роль таинственного покрывала. Человек в здравом уме увидел бы в ней жалкую, перепуганную женщину, но ослеплённым суеверным страхом глазам нападавших она показалась неестественно огромной, освещённой огненными языками.
— Чего вы от меня хотите? — прошептала несчастная девушка.
Её с силой схватили за руки и вытащили на подмостки, напоказ всей толпе.
— Смерть колдунье! — кричали все вокруг неё, забыв даже о страже, которая каждую минуту могла явиться.
— Помогите! — отчаянно вскрикнула несчастная.
— Слышите, джентльмены? Она зовёт на помощь сатану! — фыркнул Мэтью.
— Что вы хотите со мною делать? — умоляла «колдунья». — Я ничего не сделала вам дурного.
— Ты привела к нам дьявола. Привязать её к столбу!
Начиная понимать, какая судьба ожидает её, Мирраб упала на колени перед Мэтью, казавшимся ей предводителем, и охватила его ноги, умоляя его таким жалобным голосом, от которого даже камни содрогнулись бы:
— Добрые джентльмены, не обижайте бедной девушки, не сделавшей вам никакого зла!.. Пресвятая Дева, защити меня!
Чья-то грубая рука зажала ей рот, заглушая последние слова.
Девушку стащили с подмостков и при помощи кожаных поясов крепко-накрепко привязали к тому самому столбу, на котором развевался флаг, а голову обмотали толстым шерстяным шарфом до самых глаз, с диким ужасом смотревших на всё происходившее; затем все принялись складывать вокруг неё костёр из подвернувшихся под руку обрубков дерева, изломанных в куски собственных палок нападавших и ветвей старого вяза. Бедная девушка почти лишилась чувств и, если бы ей даже развязали рот, не могла бы произнести ни одного звука.
— Смотрите, как будет гореть колдунья! — хрипло шептал всем распоряжавшийся Мэтью. — Душа вылетит у неё изо рта в виде чёрной кошки.
Между тем герцог Уэссекский, простившись со своим другом, медленно направлялся к палатке колдуньи-предсказательницы в сопровождении верного Гарри Плантагенета. Увидев собравшуюся толпу, он не сразу понял, в чём дело, так как фигура девушки не была освещена. Но вот запылал факел, и из толпы раздались возгласы:
— Святой огонь!.. Жгите колдунью!..
Красное пламя на секунду осветило какой-то узел блестящей ткани, под которым угадывалась женская фигура, беспомощно свесившаяся со столба.
Тогда герцогу всё стало ясно.
Отбросив в сторону двух-трёх человек, загораживавших ему путь, он одним прыжком очутился лицом к лицу со злодеями. Свет факела ярко озарял его роскошный шёлковый камзол, аграф из драгоценных камней на шляпе и гордое, суровое лицо, горевшее негодованием.
— Что за проклятое дело вы здесь затеяли? — решительно крикнул герцог.
Почтительность и покорность лорду были врождёнными качествами тогдашнего сельского населения, и в первую минуту все смолкли и даже немного отступили. Но это длилось лишь один момент; всеобщее возбуждение было слишком сильно, чтобы толпа позволила этому щёголю, вооружённому только изящной шпагой, стать между нею и осуждённой на смерть колдуньей.
— Прочь с дороги, чужак! — загремел Мэтью. — Здесь не место нарядным джентльменам... Джон-кузнец, полезай наверх с факелом! Никто не смеет вмешиваться.
— Вперёд, Джон! — кричали все в один голос.
Но Джон не мог двинуться со своим факелом, так как «нарядный джентльмен» стоял на лестнице выше его, держа в руке остро отточенную шпагу.
— Первый, кто ступит на лестницу, будет убит, — сказал герцог, как только крики замолкли. — Эй, Гарри! Видишь этих злодеев? Когда я скажу «марш!», можешь хватать за горло каждого, кому удастся взобраться сюда.
Гарри Плантагенет стоял на самой верхней ступени, помахивая хвостом и показывая публике два грозные ряда зубов. Но Мэтью недаром пользовался уважением товарищей. Он быстро сообразил, что один придворный щёголь, хотя бы и с собакой, не мог представлять серьёзную опасность для двадцати пяти дюжих малых со здоровенными кулаками, твёрдо решившихся устранить его. Оттолкнув кузнеца, он решительно начал:
— Слушай, чужак!
— Не смей так называть меня, дурак! Я — герцог Уэссекский, и, если вы сейчас же не уберётесь отсюда, я прикажу до крови бичевать вас... Эй вы, деревенщина! Шапки долой в моём присутствии! Живо!
Наступило мёртвое молчание, прерываемое там и сям испуганным шёпотом.
— Милосердное небо! Герцог Уэссекский! Да он всех нас повесит! — прошептал Мэтью, падая на колени.
Одна за другой обнажались головы. Его светлость герцог Уэссекский! Может быть, будущий король Англии! А они-то вздумали грозить ему! Пресвятая Дева, защити нас!
Один из толпы, попроворней других, стоявший позади, пополз прочь на четвереньках, стараясь не быть замеченным; его примеру последовали и остальные, а Джон-кузнец бросил на землю свой дымящийся факел. Началось общее отступление.
— Ну, много ли вы наделали бед? — добродушно рассмеялся герцог. — Уходите же, все уходите! Или хотите, чтобы я позвал стражу и приказал бичевать вас... или даже повесить, как сказал ваш предводитель?
Ему не пришлось дважды повторять. Толпа молча расходилась, пристыженная, испуганная, совершенно позабыв про колдунью. Герцог не тронулся с места, пока последние не скрылись из вида, оставив Абру и его помощника, полумёртвых от страха. Из-за облаков показался бледный серп луны, озаривший площадь серебристым светом.