Последний король венгров. В расцвете рыцарства. Спутанный моток
Шрифт:
Незнакомец вместо ответа поклонился ей до земли.
В ту же самую ночь Людовик явился в комнаты своей супруги. В приёмной его встретила Эрзабет с подсвечником в руках. Увидев его, она вскрикнула. Король прижал палец к губам.
— Ваше величество, — пробормотала молодая девушка.
— Королева уже в постели? — спросил Людовик.
— Нет, — ответила Эрзабет.
— Она в своей спальне?
Эрзабет чувствовала, как кровь приливает к её щекам, она
Король посмотрел на неё и грустно покачал головой.
— Исполните мою просьбу, — тихо проговорил он, — сжальтесь надо мной и пустите меня к моей жене.
Эрзабет подошла к двери спальни королевы и загородила её собой.
— Я должен поговорить с королевой! — страстно воскликнул король. — Вы молчите? — продолжал он. — Королевы нет дома? Хотите, я скажу вам, где она?
Эрзабет задрожала с головы до ног и протянула руки, как бы для защиты.
— То, что вы делаете, нехорошо, — воскликнул король.
— Уйдите, прошу вас, — прошептала Эрзабет.
— Не доводите меня до крайности! — воскликнул король. — Я хочу видеть свою жену, должен увидеть её... — Он схватил Эрзабет и оттащил её от двери.
— Господи, помилуй! Что вы делаете? — воскликнула Эрзабет.
Её возглас привёл короля в чувство.
— Прошу вас, Эрзабет, — взволнованно проговорил он, — на коленях! — И он бросился перед молодой девушкой на колени.
— Что вы делаете? — воскликнула она. — Встаньте! Хорошо, пущу вас к королеве, хотя я знаю, что не должна делать это.
Королева вернулась с вала. Эрзабет помогла ей раздеться, избегая её взгляда; Мария была очень задумчива и молчала.
Королева легла в постель, Эрзабет вышла.
Мария закрыла лицо руками, зарылась в подушки и зарыдала. Долго плакала она, но вдруг услышала рядом с собой такое же горькое и отчаянное рыдание. Она с испугом поднялась и увидела тёмные очертания мужчины, стоявшего на коленях у её постели. Она сейчас же узнала его и строго спросила:
— Это ты, Людовик?
— Да, это — я, — глухо проговорил он, не вставая с колен, — не гони меня, но выслушай!..
— Хорошо, — сказала она, — я согласна. Встань, — мягче добавила Мария, — я оденусь и выслушаю тебя.
Король поднялся и подошёл к окну.
Мария быстро поднялась с постели, накинула капот, надела тёплые туфли и села в кресло, скрестив руки на груди. Людовик бросился к её ногам, но она не двинулась.
— Ты меня ещё любишь? — спросил король.
— Нет, — спокойно ответила Мария.
Людовик молчал; он закрыл лицо руками и зарыдал. Королева рассмеялась.
— Ты плачешь об Ирме Перен? — спросила она.
— Неужели ты не можешь простить меня? — тихо проговорил он.
— Нет, — решительно ответила она, — нет, нет. Ты заслуживаешь только сожаления.
— Так пожалей меня! — воскликнул он.
— Хорошо, — мягко ответила королева, — только жалеть не значит простить. Я не могу простить тебя и забыть всё то зло, которое ты причинил мне; я не могу больше любить тебя и быть твоей. Я хочу постараться избавить тебя от позора и вытащить из той тины, куда вовлекла тебя твоя страсть.
Король встал, схватил руку супруги и покрыл её поцелуями.
— Ты предал меня, — сказала королева, — я могу снести это, но позора никогда не перенесу. У тебя ещё есть выбор. Уходи и оставь меня.
— Нет, никогда! — воскликнул король.
— Если ты теперь откажешься от меня, — строго проговорила Мария, — и опозоришь меня, то я убью тебя; помни это!
— Тогда убей меня, — ответил Людовик, — я не хочу больше жить, если ещё раз предам тебя. Все те, кто целовал меня и гнул предо мной спину, — обманщики, лгуны и негодяи, но, слава Богу, я освободился от их сетей. Я буду как воск в твоих руках... Только прости меня!
Королева отрицательно покачала головой.
— Бог прощает, — продолжал король, — а ты...
— Я — не Бог! — воскликнула Мария.
— Ты — женщина, у тебя мягкое сердце.
— Нет, моё сердце жёстко, люди сделали его таким, и ты прежде других виноват в этом.
— Ты не можешь простить меня, потому что любишь другого! — воскликнул король.
— Людовик! — крикнула Мария, задрожав с ног до головы. — Ты хочешь обвинить меня?
— Нет, я хочу только умереть; прощай!
Она повернулась к нему спиной и сухо проговорила:
— Иди!
С того дня Людовику было разрешено появляться в покоях королевы, но только в качестве друга. Мария оставалась твёрдой, но всё же ей было страшно жаль супруга; она ещё сохранила надежду вернуть своё влияние, но спасти его уже не надеялась.
— Ты больше не веришь в моё чувство, — сказал ей однажды король, — я страдаю, а ты смеёшься. Ты не хочешь смягчиться, сама боишься этого.
— Нет.
— Если ты так уверена в себе, — ответил он, — то позволь мне попытаться.
— Чего ты хочешь?
— Я испытываю сильное желание побыть наедине с тобой, вдали от этого света, который я ненавижу, этих людей, которых презираю, — с волнением воскликнул Людовик.
Королева, казалось, что-то обдумывала.
— Хорошо, — сказала она наконец, — пусть двор собирается. Мы отправимся в Вышеград.
XXIII
Душевные пытки
Март стоял тёплый, снег растаял, и к Дунаю потекло множество ручейков. Был тёплый весенний день, когда королевская чета покинула Офен.