Последний козырь
Шрифт:
– O-o! Вы говорите по-английски? Это превосходно.
За завтраком Наумов рассказывал о своих скитаниях. Говорил он тихо, сосредоточенно. Клод Рауш внимательно слушал.
Павел сказал, что революция разлучила его с отцом. Работая инженером Англо-Кубанского нефтяного общества, он выехал в заграничную командировку и не вернулся. Рауш вдруг хлопнул Павла по плечу и стал вспоминать своих друзей, с которыми работал на Кубани. А когда узнал, что Павел дружил с Рингом – сыном Джона Дайвера, пришел в бурный восторг.
Они просидели за столом долго, и Клод Рауш убедился, что его собеседник прекрасно знает всех, кто работал в этом обществе до революции.
– Вы верите в то, что большевики не выдержат очередного натиска вооруженных сил Объединенных государств? – неожиданно спросил Рауш.
– Устал я разочаровываться в своих надеждах. Боюсь, последнего не переживу, – ответил Павел и закурил.
Рауш почему-то обрадовался такому ответу.
– Я мог бы, господин Наумов, помочь вам определить свою судьбу на случай эмиграции, – предложил он.
– Что моя судьба в сравнении с судьбой России? Ее ведь не возьмешь с собой в эмиграцию. Русские могут быть счастливы только на русской земле.
– Очень хорошо сказано. Давайте выпьем за верность Родине. – Рауш налил полные рюмки коньяка (купаж его не удовлетворил). – Но я прошу вас, полковник, не забывать моего предложения.
…Здесь, в Севастополе, они встретились впервые, но Наумов не заблуждался относительно темы предстоящего разговора.
Они сели рядом. Рауш положил руку на колено Наумова и доверительным тоном сказал:
– На следующей неделе прибывает наш пароход с грузом вооружения и боеприпасов. – Он сделал паузу и, глядя прямо в глаза, продолжал: – Можно, конечно, выгрузить все, но лучше, если небольшая партия пулеметов, винтовок, наганов и гранат останется в дальнем отсеке парохода.
Павел удивленно посмотрел на англичанина, потом медленно встал и зашагал по комнате. Рауш не мешал ему обдумывать предложение. Наконец Наумов вернулся на свое место и осторожно спросил:
– Но ведь по документам могут…
– Разумеется, если в документах будут разногласия. – Рауш перешел на деловой тон: – Вы будете иметь двадцать процентов дохода от этой маленькой коммерческой операции. К тому же следует иметь в виду, что авторитетная рекомендация на Британских островах значит не меньше, чем крупный счет в банке.
Это сравнение вызвало у Наумова улыбку.
– Рекомендация – валюта не очень устойчивая, вернее – очень неустойчивая в обращении.
– Вам больше подходит счет в банке?
– То и другое, вместе взятое.
– О, мистер Наумов, вы отличный партнер. Прямота – это прежде всего честность.
– Благодарю вас, мистер Рауш, – сказал Наумов и спохватился: – Но, вы знаете, есть еще одно осложнение. Дело в том, что каждый офицер, назначенный на ответственную должность в крупный штаб, чувствует на себе повышенное внимание агентов полковника Богнара.
– О, эта ищейка обладает тонким нюхом, но ей часто мешают качества легавой собаки, – рассмеялся Рауш. – Пойдет по следу диверсанта, но увидит зайца – и бросается во всю прыть за ним. Однако мы с Ференцем в добрых отношениях.
– Если бы и мне удалось установить с ним дружеские отношения, это помогло бы успешнее выполнить наше джентльменское соглашение.
– Это не составит труда.
– И все-таки я еще должен изучить, насколько предполагаемая вами операция реальна в наших условиях, – озабоченно сказал Павел.
– Отлично, мистер Наумов. Кто долго думает, реже ошибается. В любой день спускайтесь в наш ресторан в восемнадцать часов. В это время я обычно обедаю там.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Подразделения строились для выезда на работу. С капитаном Вербой полковник встретился как с добрым знакомым. Он взял его под руку и, прогуливаясь неподалеку от строя, стал расспрашивать о положении с дисциплиной, внутренним порядком, о состоянии конского состава и так далее. Оказалось, кругом некомплект, все берут, а не дают, фуража не хватает, продуктов тоже. Солдаты приворовывают кое-что на базах.
– А дисциплина? Боже мой, разве это дисциплина? Того и гляди, ящик со снарядами на тебя упадет. После вашего посещения, – продолжал докладывать капитан, – вечером приезжал к нам полковой поп с дьяконом Савелием исповедь принимать. У нас ведь теперь оная проводится, когда есть свободное время. Но разве это исповедь? Форменный допрос. Один солдат…
– Чем это все вызвано?
– У нас ведь шестьдесят с лишком процентов – пленные красноармейцы. Переодели, заставили прочесть перед священником присягу и – в строй. Слава богу, что до сих пор не случилось беды.
– Знаете, капитан, мне бы хотелось иметь хорошего ординарца. И помоложе. Кого бы вы мне порекомендовали?
– Ума не приложу, господин полковник. Молодых человек пять наберется. Да вот они перед вами, выбирайте.
Наумов внимательно осмотрел строй.
– Пожалуй, вон тот, левый. Совсем еще юнец. Из сырого материала можно вылепить что угодно.
Капитан поманил солдата пальцем. Тот подбежал и, спросив у полковника разрешения обратиться к капитану, представился:
– Александр Гонта по вашему приказанию прибыл.
– Садись в пролетку, – распорядился Наумов. И, уже обращаясь к капитану, негромко добавил: – Благодарю вас, приказ на откомандирование вы получите сегодня же.
Дорога шла по скату высоты, покрытой кустарником, над которым то тут, то там возвышались дубы с раскидистыми кронами.