Последний козырь
Шрифт:
Принимая рапорт, Врангель смотрел прямо в глаза Слащову. Пытался в их выцветшей голубизне рассмотреть неприязнь к нему – главнокомандующему, но увидел безразличие, хотел услышать в голосе ненависть, но услышал независимость. От него разило винным перегаром. Мертвенно-бледный цвет лица и трясущаяся челюсть говорили о признаках неврастении и о том, что генерал болезненно переживает неудачи своих войск в боях на крымских перешейках.
– Ваши войска, генерал, должны были бы уже вырваться на оперативный простор Северной Таврии… – неудовлетворенно произнес Врангель. – Необходимо сегодня же во что бы то ни стало выбить противника с перешейка и стремительно развивать наступление на рубеж реки Днепр!
– Дивизии генерала Ангуладзе поставлена задача к исходу дня овладеть станцией Сальково, а алексеевской бригаде полковника Гравицкого взять Геническ, – доложил Слащов.
Врангель нахмурился, взгляд его обострился. «Наглец, избегает обращаться ко мне, как к главнокомандующему». И, резко повернувшись, направился к автомобилю, на котором должен был проехать по передовым частям вместе с генералом Слащовым. Но теперь Врангель решил не брать его с собой.
Не доезжая станции Джимбулак, автомобиль свернул влево, к железной дороге, и через полверсты съехал в неглубокую балку. По ней Врангеля провели на наблюдательный пункт командира дивизии.
– Ваше превосходительство, главнокомандующий!.. – успел доложить дежурный офицер.
Генерал Ангуладзе оторвался от бинокля и, удивленно сверкнув глазами, шагнул навстречу, чтобы доложить. Врангель жестом руки остановил его.
– Где боевые порядки передовых частей?
– Дивизия, господин главнокомандующий, вышла на рубеж: справа – озеро, слева – изгиб железной дороги перед станцией.
Врангель вскинул бинокль. Желтые бугры брустверов перед свежевырытыми одиночными окопами указывали положение переднего края. Ближе, в трехстах метрах от переднего края, виднелись огневые позиции батарей, стоящих на прямой наводке.
– Судя по тому, как подразделения окопались, вы, генерал, с ночи не предпринимали активных действий, – недовольно заметил Врангель.
– Красные создали плотный огневой заслон, пробиться через который с ходу мы не смогли, – доложил комдив. – Сейчас, господин главнокомандующий, выдвигаю артиллерию на прямую наводку, чтобы подавить огневую систему противника. Атаку поддержат три танка и конница.
– Готовность?
– Девять пятнадцать, господин главнокомандующий.
Врангель посмотрел на циферблат «Павла Бурэ».
– Так в чем дело? Почему опаздываете?
– Танки задерживаются.
– Самое мощное оружие, генерал, – предельная организованность и внезапность действий. У вас нет ни того, ни другого. Начинайте, а танки с подходом используйте для наращивания усилий из глубины.
Огневой налет артиллерии велся неторопливо, рассчитанно. Главком удовлетворенно наблюдал за фонтанами взрывов на опушке кустарника у дороги, у окраинных хат Джимбулака и в непосредственной глубине за передним краем красных. Обычно красные начинали контрбатарейную борьбу, теперь они молчали.
– Берегут боеприпасы, – негромко сказал кто-то из офицеров.
– Скорее всего вчера израсходовали. Дрались, как рассвирепевшие псы. Будто их к морю прижали и отойти некуда, – ответил ему другой, но так, чтобы слышал главком.
Генерал Ангуладзе глянул на часы:
– Разрешите начинать атаку, господин главнокомандующий?
– Разумеется, зачем же зря тратить боеприпасы. Ведь красные оттянули пулеметы в глубину и надежно укрыли их. С началом атаки они выдвинут их на основные огневые позиции.
Комдив промолчал и лишь глубже натянул на смолистые брови фуражку. Левая щека его нервно дернулась. По ней тянулся розовый рубец – след недавней лихой контратаки.
Над пехотой блеснула яркая вспышка, а затем, словно капля туши в воде, расплылся черный дымок – сигнал атаки.
Батареи замолчали. В то же мгновение, будто поднятые порывом ветра, покатились вперед густые цепи пехоты. На левом фланге их догнали появившиеся из-за укрытий броневики, а сзади медленно ползли три танка. Комдив зло произнес по-грузински энергичную фразу, а по-русски более спокойно перевел для главнокомандующего:
– Выдвинулись своевременно, а не доложили.
Считая, что станция будет захвачена одним ударом, Ангуладзе приказал приготовиться к переносу командного и наблюдательного пунктов по оси наступления левофланговой бригады.
Врангель удовлетворенно смотрел на слаженное движение пехоты, броневиков и танков в соответствии с его директивой о достижении тесного взаимодействия родов войск. В окулярах бинокля цепи пехоты почти совместились с окраиной населенного пункта.
И вдруг там вспыхнула масса светлячков, и по степи рассыпалась плотная дробь ружейно-пулеметного огня. Передние цепи стали быстро таять и вместо дружного броска вперед залегли. Через них прошли броневики. Ведя огонь из пулеметов, они достигли первых домов. А когда подошли танки, ободренная пехота вновь бросилась вперед. И тут из-за домов ударили орудия, вплотную, в лоб.
Один броневик все же прорвался на улицу, но на него сразу вскочили выбежавшие из-за угла красноармейцы и застучали прикладами по люку.
Врангель бросил бинокль. «Сколько раз указывал, что действия броневиков должны прикрываться артиллерией при тесном взаимодействии с пехотой. Оголенные, они становятся добычей красных». Врангель нервничал, но в управление боем не вмешивался.
Он и сам терпеть не мог, когда в свое время генерал Деникин вмешивался в его дела, корректировал приказы, тем более в условиях боевой обстановки. Чтобы успешно управлять боем дивизии, надо хорошо знать свои бригады, полки, батальоны и противника, а это дано только командиру дивизии. К тому же взять на себя управление боем – значит отвечать за его исход.
Главком снова приложил окуляры бинокля к глазам. То, что увидел, вконец его рассердило.
Еще два броневика, получив повреждения, замерли на месте, и лишь один пятился назад. Пехотинцы под ураганным огнем вновь залегли, а затем короткими перебежками стали отходить. Среди них метались офицеры, пытаясь остановить, повести за собой, но падали, сраженные плотным огнем красных. Танки вперед не пошли.
Врангель понимал, что он, как главнокомандующий, должен дать оценку действиям дивизии, указать на причины неудачи и подсказать более правильное «решение на бой». Идея решения командира дивизии была, казалось бы, верна: артиллерия подавляет огневую систему противника, пехота при поддержке танков и броневиков прорывает его оборону, а для развития успеха в бой вводится кавалерийская группа. Главный удар наносился по опорному пункту – Джимбулаку, от удержания которого зависела устойчивость обороны красных в этом направлении. Все было академически правильно. Но именно в этом и увидел Врангель ошибку командира дивизии. Он еще раз осмотрел в бинокль местность перед передним краем обороны красных и озабоченно произнес: