Последний козырь

Кондаков Алексей

– Ну, нет… Я и теперь мучительно думаю, откуда высвободить несколько человек для наблюдения за ним. А для раскрытия вражеской агентурной сети надо создавать оперативную группу…

– Неужели мы так бедны людьми?

– У меня еще никогда не было такой многочисленной организации. Но, увы, никогда еще не было столько работы. Сами подумайте: в Крым едут офицеры со всего белого света. Комплектуются новые части и штабы. В горах – десятки партизанских отрядов, в городах – подпольные группы…

Он замолчал, резко повернулся к дьякону и, прицелившись в него взглядом, быстро сказал:

– Кстати, вы до сих пор никого не выявили. Вас стремятся использовать, но держат в полной изоляции.

– Связной, от которого я получаю указания, утверждает, что после провалов в подполье ввели систему, при которой каждый знает только свою «правую и левую руку».

– Разумеется, если не считать руководящего центра, диверсионных и боевых групп, партизанских отрядов. Вы должны возможно быстрее добраться до их ядра.

– Надеюсь, что после операции с попыткой покушения на главкома мое положение в красном подполье значительно улучшится. А для этого вы должны установить за мной слежку.

– Браво, штабс-капитан! – Богнар щелкнул пальцами. – Агенты подпольной организации заметят, что мы за вами следим, и проникнутся к вам абсолютным доверием… Ну, как вы себя чувствуете?

Уже хорошо.

Дьякон Савелий Салонов вышел из подъезда степенно, с высоко поднятой головой. Вся улица уже знала о случившемся. В домах напротив еще заметно колыхались занавески.

– Ишь ты, открестился, отмолился или откупился? – говорили в одном доме.

– Не было еще такого, чтобы священнослужителя – под арест. Это все коммунисты ему подстроили. Ни царя, ни бога не милуют, – говорили в другом.

И поползли разные слухи по городу.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Пристани Российского общества пароходства и торговли напоминали развороченный муравейник. Грузчики в накинутых на голое тело брезентовых наплечниках упруго ступали по сходням. Пароход «Фабари» прибыл из Нью-Йорка с грузом пулеметов «кольта», винтовок, несколькими миллионами патронов, инструментами для ремонта боевой техники и другим военным имуществом.

У соседнего причала стоял пароход под английским флагом. Из его трюмов выкатывались полевые орудия, зарядные ящики, лотки со снарядами, выгружались упакованные в ящики запасные части для авиационных моторов «хэвиленд», «ариэйт», «сидней пума» и даже к самым новейшим, четырехсотсильным «либерти».

«Надо непременно выяснить, какие прибыли артиллерийские системы и куда они будут направлены, – подумал Наумов. – Но как? Информация между отделами и управлениями запрещена. Хорошо бы иметь в порту среди подразделений охраны своего человека. Он мог бы сообщать о прохождении наиболее важных грузов. Ведь каждый груз имеет свой типовой формат ящиков, а в ящике определенное количество патронов, или винтовок, или гранат. Достаточно взять под контроль всего два порта, связанные с севером полуострова железной дорогой…»

Вдоль стен пакгаузов между дверями высились штабеля ящиков, бочек, мешков, прикрытых брезентом. Павел медленно шел и по-хозяйски осматривал эти штабеля – с амуницией, фуражом и другим имуществом, которые теснились по всей пристани, образуя узкие коридоры, пока не оказался на площадке, где сгрудились подводы транспортного подразделения.

У крайнего пакгауза распоряжался пожилой сутуловатый офицер. Увидев полковника, он одернул гимнастерку – это, однако, не сделало его выправку молодцеватой – и направился навстречу, пытаясь держать строевой шаг. Можно было сразу определить, что офицер не кадровый и даже не из интендантов, которые любят и умеют блеснуть строевой выправкой.

– Командир транспортной роты капитан Верба, – представился офицер и доложил: – Отгружаем продовольствие для британских пулеметных курсов и Константиновского военного училища…

Полковник Наумов остановил его жестом руки:

– Давайте постоим и понаблюдаем за погрузкой.

От широких дверей пакгауза до сходней парохода тянулась цепочка солдат с грузом, навстречу им – без груза. Шли они с опущенными плечами, в пропитанных потом гимнастерках.

Вдруг Павел увидел очень знакомое лицо. Белобрысый, веснушчатый солдат вышел из пакгауза с ящиком папирос, смотря под ноги идущему впереди. Павел всмотрелся внимательнее – да, это тот самый паренек…

«Там, на Кубани, он вряд ли обратил на меня внимание, но можно ли за это поручиться?» – подумал Наумов и отвернулся к штабелям.

Капитан Верба уловил изменение в настроении полковника и поспешил доложить:

– Не извольте беспокоиться, господин полковник, я их на третьи сутки без отдыха оставлю, но…

– При такой организации погрузочных работ, капитан, – резко оборвал его Наумов, – в сроки, отведенные приказом, вы не уложитесь.

– Мы в эти сроки никогда не укладывались, господин полковник, невозможно уложиться.

Наумов вызвал коменданта порта. Им оказался холеный морской офицер. Густая седина удлиненных висков и белоснежная манишка резко выделялись на фоне черной, хорошо подогнанной формы. Подойдя к Наумову, офицер манерно вскинул ладонь к козырьку фуражки и представился:

– Комендант порта капитан второго ранга Горзон-Стальский. – Опустив руку, добавил: – Лев Авраамович, если угодно.

Предъявив коменданту документы, полковник Наумов выразил уверенность, что они найдут доброе начало для согласованной работы.

– Меня, с вашего позволения, больше удовлетворил бы добрый конец, – улыбнулся комендант и уже серьезно сказал: – Все, что от меня зависит, сделаю, но от меня ни-че-го не зависит.

– Как вас понять?

– Складские работники, рабочие роты и даже караульное подразделение мне не подчинены, а порядок требуют с меня – до такого не додумается даже одесский раввин.

– Вы скромничаете, Лев Авраамович, права коменданта вполне достаточно, чтобы навести здесь порядок. Я вам помогу в этом.