Последний министр
Шрифт:
Глава 15
«Я пью, чтобы окружающие меня люди становились интереснее».
Год 1917, январь 12,
Александровский дворец, Царское село.
— Здравствуйте, Всемилостивейший Государь, — поприветствовал Государя министр.
Вот это вот «Всемилостивейший» превратилось в кашу во рту и Протопопов проглотил половину слова, чокнутся можно такими высокопарными фразами разговаривать. А ещё Александр Дмитриевич вроде и не громко
Николай молча подошёл к столу, совсем как-то по простецки одернул штаны и присел. Нашёл яшмовую пепельницу, составленную их трех винтовок. Деловито подвинул к себе поближе.
Протопопов сбросил с себя остатки оцепенения и, не спрашивая на то высочайшего разрешения, подошёл к столу.
Отодвинул стул.
Присел.
Прямо напротив Государя, чтобы иметь возможность говорить напрямую. Пока шёл, снова нарвался на взгляд этих жутких грустных глаз. Однако на этот раз Государь отвёл глаза первым, но не потому что не выдержал взгляда, а как будто бы теряя интерес к гляделкам. Вроде как проверка для Протопопова было пройдена. Поговаривали, что Государь терпеть не мог тех людей, кто не смотрит прямо в глаза, полагая, очевидно — им есть, что скрывать. Так Николай был совершенно невысокого мнения о Гучкове, которые в глаза никогда не смотрел. Вот только удовлетворился царь результатами своей проверки или нет — бог знает. Но гораздо более Николай теперь был заинтересован в том, чтобы приступить к курению папиросы.
Одет самодержец был просто. И не знай, что перед тобой Император, можно было предположить, что перед тобой средней обеспеченности буржуй, к тому же не гонящийся за внешним шиком.
Рубашка белая, обычная. Ворот стойкой. Верхние пуговицы расстегнуты. Видно, что бывала в стирке.
Штаны тоже обыкновенные, каждый второй в Петрограде в подобных ходит. Обут в армейские сапоги образца 1908 года, хорошо так заношенные.
Николай бережно достал папиросу из позолоченного портсигара. Причём достал сразу две, как будто собрался их курить одновременно. Протопопов почувствовал яркий душистый запах табака.
— Не угодно ли закурить? — поинтересовался Государь «разминая» и наминая табак в папиросе двумя пальцами.
— Не курю и вам не советую, — покачал головой министр.
Следом появился мундштук, в который Государь вставил свою папиросу, подкурил. Причём зажигалка у него была весьма необычная. Александр Дмитриевич не сразу понял, что сделана она из корпуса часов.
— Окопная, так сказать. Ребята с фронта подарили, — охотно поделился Николай, заметив любопытный взгляд Протопопова на зажигалке. — Сами сделали. Хотите попрошу и сделают такую вам?
— Почту за честь, — кивнул Протопопов.
Николай жадно затянулся и выпустил густое облако дыма, явно получая от курения удовольствия. Портсигар спрятался в кармане штанов.
— Давно бросили?
— Давненько.
Александр Дмитриевич вдруг понял, что не знает курил ли прежний министр или нет. То, что прошлый Протопопов баловался табачком сомнений нет (в кабинете, в ящике стола лежала пепельница), но насколько дружен был министр с привычкой? Сам то наш герой не курил отродясь, если не считать давние детские и невзаправдашние забавы времён первых детдомовских лет, но и тогда он курил не в затяг.
— Ясно. Я, знаете ли, тоже с утра бросал.
Николай сделал несколько жадных затяжек и, выкурив папиросу до половины, потушил в пепельнице. Вставил вторую папиросу в мундштук и начал курить уже более размеренно, короткими тягами.
— А как отобедал, так снова дымлю. И могу сказать, я очень рад, что новый запас табака был мне привезен в Крым от султана незадолго до начала войны, и, таким образом, я оказался в этом отношении в довольно благоприятных условиях, — Николай как-то неряшливо улыбнулся.
Протопопов промолчал. Ну хиханьки-хаханьки, а по мнению министра курить августейшая особа не должна.
Александр Дмитриевич достал из-за пазухи свой довольно таки внушительный доклад на паре десятков страниц, положил его на стол перед Государем. Тот взглянул на доклад довольно безразличным взглядом, даже вяло, делая очередную затяжку.
— Требуется вам безотлагательно доложить…
— Успеется доложить, — мягко перебил царь но так, что не захотелось спорить.
Одновременно Николай кивнул на стоящий на столе графин с напитком желтовато соломенного цвета, возле которого стояли рюмки.
— Наливайте, бросили ли вы пить я спрашивать не буду. Мы с вами выпьем сегодня. Дюже хочется горло ополоснуть в вашей компании.
Протопопов не стал возражать и взял графин.
Прихватил рюмки.
Разлил граммов по пятьдесят на глаз.
Одну рюмку поставил перед собой, вторую перед Николаем.
Государь кивнул благодарственно, рюмку поднял, оттопыривая мизинец. Протопопов следом поднял свою, и по привычке понюхал, а заодно попытался понять — что будут пить. Что у царя в приемной наливают? Оказалось что-то ядреное, крепкое, запаха почти нет, но вот так с ходу не разберёшь, чем его царь собрался угощать.
— Аквавит, национальный датский крепкий напиток, — сказал государь, видя что Александр Дмитриевич тщетно силится распознать напиток. — Чистый аквавит не имеет запаха.
Понятно.
Пристрастия к забугорному самогону передалось от матушки Государя, которая была тесно связана с Данией. Конечно, Протопопов предпочёл бы любому тамошнему самогону нашу русскую водку, она более понятная что ли и предсказуемая, но раз у Государя такие пристрастия — пожалуйста. Угостимся.
— За Россию! — предложил Александр Дмитриевич, желая скорее перейти к делу.
Выпили.
Закусывать было нечем.
Аквавит имел вкус и аромат тминного семени и вообще чем-то напоминал обыкновенный картофельный самогон. Шёл мягенько, правда по разумению министра, тминный привкус смазывал общее впечатление. После оставалось послевкусие.
Протопопов поставил пустую рюмку на стол и отодвинул, полагая, что «дегустация» закончена. Но Николай кивком показал, чтобы Александр Дмитриевич наливал ещё. Сам, затягиваясь и выпуская дым, царь продолжал сверлить Протопопова глазами, сканируя как будто. Снова что ли заинтересовался…