Последний мужчина на Земле
Шрифт:
Она задумчиво посмотрела в потолок.
– А еще очень вот удивительно, что мы с тобой нисколечко не волнуемся и не переживаем, что теперь будет. А ведь надо бы! Почему у нас нет паники? Нет, у меня была, конечно, первое время…
– …у меня тоже…
– …но теперь нет. Я спокойна. И ты вроде тоже. Почему мы не носимся, как куры с отрезанными головами и не кричим о конце света?
– Я? Да боже упаси!
– Ну хорошо, хотя бы я. Вот если сейчас выйти на улицу, там ужас что творится. А мы такие лежим тут, спокойно курим и рассуждаем о высоких материях.
– ну наверно потому, что мы теперь не по отдельности, а вдвоём, – неожиданно вырвалось у него. – Я почему-то с тобой ни о чем вообще не думаю и не переживаю.
Она заискрила на него зеленым светом. Он молчал и пытался улыбнуться.
– Я тоже! Но все равно это как-то не так. Ведь подумай, мир перевернулся!
– Может, еще и не перевернулся… Может, все вернётся. Мы, наверно, просто перепили на новый год с тобой. И нам снится один и тот же сон.
Он помолчал, потом погладил ее по щеке.
– Я думаю, Лариска, главное только то, что внутри тебя, а не то, что происходит снаружи. Это, наверно, почти то же самое, что и война. Человек настолько ко всему быстро приспосабливается, что прямо-таки диву даешься. Поэтому мы, как паразиты, и выживаем в любой ситуации и в любых условиях.
Глава 4. Открытие
Они подходили к окну и слышали отовсюду крики.
– О боже, мне это не нравится.
– Добро пожаловать в мир женщин.
– …
– Мне кажется, тебе пока не стоит выходить на улицу. А вот мне придется. Еды у нас маловато уже.
Прошла еще неделя. И еще. Он украдкой бегал на балкон, не выходя даже в подъезд. По телевизору говорили, все уже устаканивалось (они приспособились даже быстрее, чем он думал) – рассказали о какой-то там всемирной конференции по вопросам вроде «как жить без мужчин», как многие женщины переквалифицировались в рабочих и как решили поставить памятник мужчинам – как воспоминание о светлом прошлом… И интересная же теперь была жизнь! Никаких следов мужчин по-прежнему не наблюдалось, никто уже давно не призывал выйти на связь, ему никто не звонил, и он не звонил никому. Он предчувствовал, что его появление произведет эффект разорвавшейся бомбы. Но не торопился. Люди на улице часто теперь проявляли немотивированную агрессию, и он хотел хорошенько продумать свои действия по «выходу в свет».
С Лариской у них установились совершенно замечательные, но странные отношения. Он совершенно не понимал, к чему все идет, и порой чувствовал себя не в своей тарелке с ней, хотя они за эти дни, казалось, узнали друг о друге все, что только можно. И ни один из них не заводил разговора о том, что ему надо показаться. Так продолжалось какое-то время, а потом он первый сказал, что, наверно, надо дать о себе знать.
– Сколько уже времени прошло? – спросил он.
– Два месяца, – ответила она.
– Я должен что-то предпринять. Не могу больше.
– Нет! – невольно вскрикнула она. И тут он опять увидел в ее глазах то странное выражение, которое иной раз, как старая заноза, не давало ему покоя. Теперь он, кажется, уже знал ответ.
– Но я же не могу всю жизнь просидеть взаперти. Рано или поздно меня найдут. Или просто увидят на улице.
– И сделают из тебя… всеобщее достояние! – отвернулась она. – Ты что, не понимаешь, что будет?
– Ну да, я стану знаменитостью, меня станут водить на цепи по городам и селам и показывать маленьким девочкам… – усмехнулся он. – Но это неизбежная часть славы. А что в этом такого плохого?
– Да что ты, не понимаешь, что ли, а? Ты же теперь уникум! Таких, как ты, больше просто нет в природе! Когда они тебя увидят… все эти женщины… они… и ты…
А он слушал и не слышал.
– Да все ты прекрасно понимаешь, – прошептала она.
– И ты тоже, – вздохнул он. – Но почему ты так переживаешь-то? Я же никуда не денусь.
И взял ее за подбородок.
– Ну посмотри мне в глаза, не прячься.
– Знаешь, это будет как в той сказке, – печально улыбнулась она. – Когда принц оставил принцессу на морском берегу, ненадолго, а когда вернулся домой, забыл о ней.
Ее глаза заблестели.
– Да ты что, солнце! Не плачь! Как можно тебя забыть. Мне просто… надо выйти. Надо что-то сделать. Я больше не могу. Ты же знаешь.
– Знаю. Я просто думала, что все это продлится подольше. Но не имею права тебя держать. Иди.
Он чувствовал, что надо сказать что-то еще. В духе какой-нибудь мыльной оперы. Но на ум ничего не приходило, он вообще не очень был силён по части всяких там речей. Главное, думал он, чтобы она верила, что он вернется. По-честному. Но в конце-то концов, почему ему не вернуться? Ему просто нужен глоток свободы. Ну и конечно – очень интересно посмотреть, что же будет…
И он вышел. Был первый день весны. Солнце неимоверно слепило глаза. Полы его пальто развевались от ветра. Она смотрела на него с балкона, и он с улыбкой помахал ей. На душе было очень радостно, так радостно, будто ему было снова двенадцать, когда он вставал на заднее колесо на велике и ехал без рук. Было около двух часов дня. Он обходил лужи. Откуда-то громко играли «Ночные снайперы».
Первая женщина, словно что-то почувствовав, обернулась и посмотрела на него. И в этот момент весь мир замер. Был только этот взгляд, который не передать словами – она смотрела на него так, как смотрит человек, чудом избежавший смерти и еще не до конца этого осознавший. И в этом взгляде было всё – и радость, и боль, и утраченные надежды, и изумление, и страсть, и порыв души, и тот безумный коктейль чувств, который умеют смешивать только женщины.
– Смотрите! – закричала она. – Смотрите!
И тут же его обступили со всех сторон. Они визжали. Кто-то фотографировал, многие плакали, обнимали его, пара пожилых женщин упала в обморок. Он чувствовал себя героем, вернувшимся с войны. Хотел что-то сказать – и не мог. Ему вдруг стало как-то страшно от той боли, которая читалась на их лицах, смешиваясь с восторгом. Их энергия словно передалась ему, и он прочувствовал всю скорбь, которую они испытали за эти два месяца. И он просто старался обнять их всех – не женщин, а просто друзей, которые оказались в беде, которым надо чем-то помочь. И любое его слово, любой взгляд были для них самым лучшим лекарством.