Последний наследник Триады
Шрифт:
А именно получение удовольствия.
И чтобы понять мой опыт, нужно пожить в двух разных мирах. Когда мир вокруг вас умирает, когда нет ни шанса на светлое будущее, а любая близость — попытка убежать от ужаса реальности… когда вы не думаете о том, что будет в будущем, так как знаете, что мир обречен погибнуть, и когда вам остаётся лишь верить и надеяться…
Это не то же самое, что и сейчас. Когда ты можешь просто довольствоваться процессом, а после неторопливо любоваться красотой женщины и не тревожиться за будущее.
Всю ночь мы с Екатериной пролежали у озера. В основном разговаривали, но порой прерывали укрепление организма наслаждением телами друг друга.
Почему я посчитал, что близость укрепляла организм?
Всё просто, с каждым новым разом я всё отчётливее замечал, как сильно влияет выделение эндорфина на моё тело. Вклад был колоссальным: мне становилось спокойнее, тревога за будущее Триады улетучивалась, помогая разуму найти свой баланс, а магическое начало реципиента всё больше походило на то, каким обладал я на Триаде.
Возможно, через некоторые годы такими темпами я буду ощущать себя Даркаром в более свежем теле.
— Спасибо тебе за всё, Кость, — слегка уставший голос Екатерины раздался еле слышно; голова её лежала на моей нагой груди. — В моей жизни никто и никогда не помогал мне безвозмездно. Всю жизнь я жила с комплексом слабачки. Когда мои родители были убиты, а я оказалась на улице, мне приходилось зависеть от других людей, и они всегда этим пользовались — делали меня своей должницей и брали плату. В отчаянии я дала себе нерушимую клятву, что стану сильной и больше никогда не посмею зависеть от других. Не буду слабой женщиной, которая ищет себе защиту. Но появился ты и своими действиями показал, что мне не обязательно чувствовать себя должной даже когда тебе спасли жизнь.
Сегодня Екатерина была совершенно открыта мне. И душой, и телом. Никакой агрессии, только чистая душа — абсолютно беззащитная и нежная. Мне было лестно слышать о прошлом Екатерины; наконец она решила рассказать немного о себе. Ибо теперь стало ясно, почему её задевает даже мысль о том, что она слабая. Детские травмы, порой, меняют людей сильнее, чем любое другое потрясение.
— В это хочется верить, — отозвался я спокойным тоном. — Признать честно, ожидал от тебя слов о любви до гроба и подобного. Всё же ты довольно мудра для своих лет.
— Человек, который вязнет в пучине своих детских травм и обид… который смотрит на мир через призму своего мрачного прошлого. Знаешь, такой человек никогда не сможет осознать чувство здоровой любви, — произнесла она крайне мудрую мысль. — И я не посмею говорить тебе подобное сейчас, даже если всем сердцем буду верить в это.
— Ты говоришь правильные вещи, Екатерина.
— И ещё… — девушка прильнула губами к моей груди. — Хочу сказать. Я наконец начала понимать, какую мысль ты всё это время пытался донести. Раньше я считала тебя выскочкой, который любит строить из себя умника, но сейчас… обещаю, Кость, я пересмотрю свои взгляды. Я обещаю, что избавлюсь от головной боли, которая преследует меня с самого рождения. И ты меня не узнаешь.
Я степенно кивнул, ощущая, как руки Екатерины с теплотой обвили мою шею.
— Ради чего ты будешь менять свои взгляды, Екатерина?
— Ради… тебя, — Екатерина прошептала это мне на ухо, улыбаясь. — Когда я пойму, что моя душа обрела покой, первое, что я сделаю, это признаюсь тебе во всём. Может даже в любви. А сейчас мне хочется лишь одного: наслаждаться юностью своего тела и… тобой.
— Пора прервать разговоры, — улыбнулся я.
— Да… ах! — томно вздохнула она и выгнулась дугой, стоило моим рукам нежно коснуться её спины.
Изначально Екатерина была весьма скована и зажата в своих действиях, словно не могла оградить себя от мучающих мыслей и насладиться близостью сполна. Но после нашего разговора её словно подменили. Такого количества возбуждающих несуразиц, что она, не переставая, шептала мне на ухо, даже мне за свою долгую жизнь слышать не довелось!
Поэтому успокоилась она лишь под утро, когда солнце только-только вышло из-за горизонта и осветило верхушки деревьев вокруг.
— Кость, скажи, что ты собираешься делать дальше? — вопрос был задан, когда мы, измотанные и уставшие, возвращались под утро домой. — В последнее время я, Гриша и Игнат тренируемся на износ, много изучаем и делаем всё, чтобы хоть как-то сравняться с тобой. Поэтому нам просто необходимо знать, каким будет твой следующий шаг.
— Московский турнир имени Романовых, — заключил я.
Девушка остановилась, схватила меня за руку и посмотрела в мои глаза.
— Ты?..
— Собираюсь принять участие, — я натянул уставшую улыбку.
— Можно с тобой? Я знаю в медицине и смогу помочь тебе! Пожалуйста. Мне… мне очень хочется побывать там, среди знати. Мне и мечтать о таком нельзя, но…
— Екатерина, — я убрал прикрывающий глаза локон волос за ухо девушки. — Послушай. Я уверен, что ты достойна быть там и помогать мне. Твои навыки заслуживают должного признания, но не забывай, что любая попытка засветиться для бездомного — это огромные риски. И сейчас семья нуждается в сильных людях больше, чем когда-либо ещё. Ты не можешь оставить всё и броситься за мной только потому, что хочешь.
— Но…
— Если ты примешь решение отправиться со мной, то я не смогу отказать тебе. Однако перед этим подумай о людях, которые тебя приютили. Подумай о том, что с ними может случиться, если тебя не будет рядом. Ты и парни — три важных члена этой семьи. И на данный момент ваша задача оставаться рядом и ждать моего прибытия.
— Ты думаешь, аристо обозлятся на тебя?
— Всё возможно. Мне будет спокойнее, если сильные люди будут держать ухо востро. А когда я вернусь победителем со статусом, мы сразу же сменим место обитания. И вместо преступного района, в котором полно тварей и ублюдков, будем жить в собственных домах — комфортных и чистых.
Екатерина сглотнула, услышав последнее, она побегала глазами по моему лицу и зажмурилась; по щекам её потекли слёзы.
— Не плачу. Я не плачу, — дала она себе установку, поджала губы и взяла меня за руку.
Мы пошагали дальше.
А когда разошлись по своим комнатам, до меня дошло осознание.
Поспать мне сегодня не получится. Ни сейчас, ни завтрашней ночью, ни позже — вплоть до пятницы, до дня, когда я буду вынужден покинуть эти места на некоторое время.
И только на третий день, в пятницу, я почувствовал силу влияния Екатерины на мои планы. Ведь с того самого дня ночи для меня укоротились чуть ли не вдвое, а спать приходилось в любое другое дневное время. Очевидно, на эти три дня пришлось сместить свои планы. Теперь за грудой учебников я тратил вдвое меньше времени.