Последний поезд на Ки-Уэст
Шрифт:
Кровь пульсирует в запястье, кожу обжигает боль, колени подкашиваются под тяжестью живота и из-за стискивающих руку пальцев.
Я цепляюсь другой рукой за край стола, стараясь не упасть.
– Я знаю. Это из-за малыша. Срок подходит, я нервничаю. Извини…
Боль нарастает, я уже не нахожу слов – бормочу что-то несвязное, лишь бы он отпустил меня – нас, – чтобы это не переросло во что-то другое, более ужасное, чем синяки на запястье.
– Женщины, – бормочет себе под нос Том и разжимает руку.
Запястье пульсирует, а он переключает внимание на еду, которую я ему приготовила.
Он впивается зубами в маисовую лепешку, и его ярость мгновенно улетучивается.
Он быстро ест, а
Тяжело ступая по песчаной земле, я иду от дома к ресторану, где работаю официанткой, проходя мимо очереди мужчин, ищущих себе хоть какую-то подработку. Мне повезло, что во времена Великой депрессии у меня есть место у Руби – возможностей для трудоустройства очень мало, особенно для женщин. Но Руби верности не занимать, она поддерживала меня и в хорошие, и в трудные времена.
Будучи «самым южным городом», Ки-Уэст – самый крайний пункт следования, где вы еще можете ступить на землю Соединенных Штатов до того, как ваши ступни коснутся воды. Такая особенность положения привлекает самую разношерстную публику: бродяг, преступников, тех, кому нужно затеряться в толпе, и тех, кому хочется обрести родственную душу, словно здесь, на краю земли, все возможно – по крайней мере, для большинства из нас. Когда-то добраться сюда можно было только на лодке, а сейчас над морем проложена железная дорога, связывающая островки архипелага Флорида-Кис с материком и Майами, общей протяженностью двести сорок километров, которые поезд преодолевает за несколько часов. Когда десятилетия назад Генри Флаглер, при жизни считавшийся одним из самых богатых людей в стране, заявил о своем амбициозном намерении, его подняли на смех. Но Флаглер упорствовал – строительство началось и обеспечило работой коренных кончи вроде моего отца, а также людей, приезжавших на архипелаг в поисках заработка, которые голыми руками укладывали рельсы Морской железной дороги.
«Эта дорога – одно из величайших человеческих творений, – говаривал мой отец. – Ты только представь, каково это – лететь над океаном в такой большой махине».
Мне не хватало воображения.
Что за люди мечтали возводить дороги над океаном? И что за люди по ним ездили?
Папа говорил, что в мире есть два типа людей: те, кто строит своими руками, и те, кто пользуется результатами их труда. Но потом случилась Великая депрессия и всех уравняла.
Когда-то давно, до моего рождения, Ки-Уэст был самым большим и богатым городом во Флориде. Но еще до того, как остальная страна почувствовала на себе последствия биржевого краха 1929 года, штат переживал кризис. Деньги и кредиты таяли, урожай цитрусовых был под угрозой. Сейчас люди остались без работы, в голоде и отчаянии, город оказался банкротом, воцарилась неразбериха, тысячи и тысячи отправляются на север в надежде на лучшую жизнь.
Федеральное правительство оказывает помощь. К примеру, для строительства нового шоссе, соединяющего острова Грасси-Ки и Лоуэр-Мэткемб, к нам направили солдат Первой мировой войны. Думается мне, все это, конечно, лучше, чем ничего, но все еще недостаточно.
На пересечении Трумбо-роуд и Кэролайн-стрит почти каждый день вот уже на протяжении последних девяти лет я прохожу мимо вокзала, за которым располагаются новые доки. «Паромная компания восточного побережья Флориды» совершает ежедневные рейсы до Гаваны на Кубе и обратно. Вагоны загружают на судно и вместе с пассажирами переправляют по морю. Несколько дней железнодорожного путешествия и несколько часов морского осуществляют мечту
Знакомая потрепанная вывеска попадается на глаза, когда я добираюсь до автостоянки возле ресторана Руби.
Близость к вокзалу и паромной пристани манит приезжих, а местных привлекает возможность поглазеть на прибывших и наесться по сходной цене. У Руби все почти идеально, и это видно сразу – обстановка простая, а порции большие. Это такое место, где с порога ясно, куда ты попал, – тут хорошо кормят, а атмосфера – дело десятое.
До середины дня поток посетителей не ослабевает, я перемещаюсь между столиками, спина все время ноет, ребенок давит на позвоночник. Когда выдается свободная минутка, я стою в служебном помещении, привалившись спиной к стене, чтобы уменьшить давление. От запахов из кухни меня мутит, но главная проблема на этом сроке – снизить нагрузку на ноги, остальное почти неважно.
Громко звякает колокольчик – входная дверь с треском открывается, хлипкой деревянной конструкции не под силу тягаться со здоровенным мужиком, который держится за ручку. Головы поворачиваются, шум заглушает звуки кухни и голоса посетителей. Здоровяк, слегка покраснев, протискивается в дверь и аккуратно притворяет ее за собой.
Я наперед знаю, чей столик он займет. Последние несколько месяцев он регулярно объявляется в ресторане, правда, сидит в углу и держится особняком. Мне известно только то, что его зовут Джон, но и это он сообщил с большой неохотой.
– А вот и твой любимый посетитель, – подмигивает мне из кухни Руби, вытирая руки о фартук. Таких работодателей, как она и ее муж, еще поискать. Учитывая, какие сейчас трудные времена, они платят хорошо и имеют привычку присматривать за персоналом из кухни. Если посетитель ведет себя слишком развязно или буйно, Руби и Макс всегда готовы вмешаться. Общительной ее не назовешь, она предпочитает заниматься стряпней, а приветливость и услужливость оставлять официанткам, нам с Сэнди, однако за эти годы она стала мне больше чем просто начальником – пожалуй, ее можно назвать подругой.
– Должно быть, была получка – в эти выходные народ валом валит. Он, судя по виду, проголодался, – добавляет она.
– У него всегда голодный вид, – возражаю я, предпочитая не замечать веселых ноток в ее голосе и озорного блеска в глазах.
– А забавно, что он всегда ест здесь, – говорит, растягивая слова, Руби. – С чего бы это?
– Наверное, из-за лаймового пирога, – ровным тоном говорю я. – Все знают, что у тебя лучший лаймовый пирог в Ки-Уэст.
Лаймовый пирог популярен не только потому, что заведение Руби – лучшее в городе. Просто людям надо есть, и пирог – одно из самых дешевых блюд в меню.
– Не сомневаюсь, он здесь именно из-за лаймового пирога, – улыбается Руби.
Джон всегда ведет себя вежливо и немногословно, но по его виду сразу становится ясно, что он много чего повидал на своем веку и война для него далеко не окончена. У меня нет причин нервничать в его присутствии – он всегда оставляет на чай больше многих и никогда не дает поводов для беспокойства, но чем-то он так напоминает Тома, что у меня невольно перехватывает дыхание, когда я нахожусь рядом с ним.
Когда я ставлю заказ ему на стол, мне кажется, что на его месте сидит другой человек – такой же огромный и сильный, способный причинить боль, и я постоянно жду, когда его мясистая лапа схватит меня за запястье, опрокинет тарелку с едой, потому что она недостаточно горячая, швырнет ее в меня, потому что ему надоело изо дня в день есть одно и то же, а я знать не знаю, как тяжело ему приходится, каково бывает там, в море, и не ценю пропитание, которое он добывает для меня, когда у многих почти ничего нет, когда люди голодают, и как я могу быть такой неблагодарной, такой…