Последний романтик
Шрифт:
– Кажется, мне надо обратиться к специалисту, – заключил он.
– Всё, что нужно тебе для счастья, Юстас, находится здесь, в этом лесу, – сказала его подруга. – Современная психология не для тебя. Ты самый здоровый человек из всех моих знакомых.
Вот таким люди представляют Юстаса Конвея и не желают воспринимать его по-другому. Должно быть, эта женщина так вдохновилась Торо («Тому, кто живет среди природы, свойственно равновесие чувств; он не знает, что такое черная меланхолия»), а идеализированный образ лесного жителя очаровал ее до такой степени, что она не удосужилась присмотреться к Юстасу внимательнее и увидеть не идеал, а реального, страдающего человека. Ей было невыносимо распрощаться с Юстасом, каким она его представляла.
Юстаса ее слова не слишком убедили. По-прежнему пребывая в глубокой депрессии, он снова обратился к отцу.
«Я психически больной человек, – писал он ему. – Годы унижений взяли свое. Я травмирован. Глубоко обижен. Просыпаюсь каждый день и чувствую боль. Покажи это письмо психотерапевту и спроси, что он мне посоветует. Прошу, не пойми меня неправильно; я искренне благодарен тебе за материальную помощь. Я очень ее ценю. Надеюсь, мою искренность ты не воспримешь как оскорбление и она поможет твоему развитию и более глубокому пониманию. Я стремлюсь оздоровить наши отношения, а не ухудшить их. С уважением, Юстас».
Но он снова не получил ответа.
Я хорошо знакома с родителями Юстаса Конвея. Много раз гостила и ужинала у них дома. Как и все, миссис Конвей я называю Большой мамой и, как и все, души в ней не чаю. Обожаю ее за доброту, обожаю ее рассказы о жизни на Аляске. Мне нравится, что каждый раз, когда я приезжаю, она обнимает меня и говорит: «А вот и наша красавица спустилась с гор!»
И я должна признать, что очень люблю отца Юстаса Конвея. Мне нравятся его начитанность и остроумие, безграничное любопытство, такое же ненасытное, почти нездоровое, как у сына; Юстас-старший хочет точно знать, сколько часов заняла дорога от Бостона до Гастонии, а когда я отвечаю, немедленно (и верно) подсчитывает, что я должна была остановиться на обед на сорок пять минут, иначе приехала бы раньше. Его дотошность беспощадна. Будучи «существом абсолютной логики», он неподатлив, как скала. Его диалоги с женой полны обескураживающих моментов. Пример.
Миссис Конвей. Может, Джадсон заскочит завтра.
Мистер Конвей. Ты зачем это мне говоришь? Ты же не знаешь, правда это или нет. Он что, позвонил и сказал, что приедет?
Миссис Конвей. Нет, но я оставила ему сообщение на автоответчике, пригласила к нам.
Мистер Конвей. Ума не приложу, с какой стати ты заявляешь, что он «заскочит». Какова вероятность этого, Карен, вероятность в процентах, если он даже не звонил? Совершенно очевидно, что мы ничего не знаем о его приезде. И говорить, что, может, Джадсон заскочит, неправильно – ты всех нас вводишь в заблуждение.
Миссис Конвей. Прости.
Мистер Конвей. Но мое мнение все равно никого не интересует.
Так что можете себе представить, почему с ним невозможно жить.
И всё же с мистером Конвеем вполне можно общаться. Когда я навещаю родителей Юстаса, мы с Юстасом-старшим часто обсуждаем серию фантастических историй «Удивительный Волшебник из Страны Оз», написанных Л. Фрэнком Баумом в начале столетия. Оказалось, и я, и мистер Конвей выросли на этих книжках, причем одного и того же издания, в твердой обложке. (В детстве мистеру Конвею дарили по одной книге из серии на каждое Рождество; я унаследовала от бабушки всю антикварную серию сразу.) Большинство людей не знают, что есть продолжение первой сказки про Дороти Гейл, поэтому Юстас-старший очень обрадовался, что я хорошо знала сюжет каждой из книг и даже помнила все шикарные иллюстрации в стиле арт-деко и второстепенных героев. Тик-Ток, курица Биллина, Голодный Тигр, Король Гномов, Роллеры и Полихрома (дочка радуги) – я знала их всех, как и он, и мы могли обсуждать их часами.
Еще я с ним гуляла во дворе, где он показывал мне птиц Северной Каролины. А однажды в полночь мы вышли на улицу смотреть на звезды. «Давно видела Марс?» – спросил мистер Конвей. Я ответила: «Вообще-то, нет», – и он мне его показал. Он признался, что каждую ночь выходит и следит за его орбитой, чтобы выяснить, как близко тот придвинулся к Сатурну.
– Уже три месяца они с каждым днем становятся все ближе, – сказал он. – Знаешь, что означает слово «планета»? Блуждающее тело.
Так что я и Юстас-старший иногда говорим о книгах, иногда об опере, а иногда о планетах. Но чаще всего – о его сыне. Юстасу-старшему всегда интересно, чем занимается на Черепашьем острове его сын. Что у него за ученики? Планирует ли он поехать в путешествие? Много ли построил хижин? Как выглядит скользкая дорога, ведущая на гору? Не испытывает ли он стресс или не впал ли в депрессию?
И я рассказываю ему обо всем. А однажды – потому что я просто не могу не коснуться самого сокровенного в жизни людей и не сказать вслух то, о чем принято молчать, – я сказала:
– У него все в порядке, мистер Конвей, но ему очень не хватает вашего одобрения.
– Чушь.
– Не чушь. Правда.
– Он со мной даже не разговаривает, – возразил мистер Конвей. – Я не знаю, что происходит в его жизни. Кажется, он не хочет иметь со мной ничего общего.
И правда, два Юстаса редко общаются, а видятся и того реже. Рождество один раз в год – этим двоим этого вполне достаточно для общения, к тому же Юстас-младший терпеть не может ночевать в доме родителей, потому что ненавидит общество отца. И всё же однажды, весной 2000 года, Юстас вернулся в Гастонию и остался у родителей на ночь. Появление Юстаса на пороге отчего дома в середине мая, не в праздник, будучи чрезвычайно необычным явлением, буквально потрясло его родителей. Но Юстасу надо было заехать на лесопилку недалеко от Гастонии, вот он и решил заглянуть на ужин. Я отправилась с ним.
Подъехав к дому – дому, в котором Юстас прожил худшие годы своей жизни, – мы увидели, что отец Юстаса склонился над старой газонокосилкой – маленькой, из тех, что надо толкать, помятой и проржавевшей. Юстас вышел из грузовика и улыбнулся.
– Что там у тебя, пап? – спросил он.
– Вчера катался на велосипеде и увидел, что кто-то выбросил газонокосилку, – ответил Юстас-старший. – А она ж совсем как новая!
– Серьезно? Вот эту газонокосилку кто-то выбросил?
– Вот идиоты, да? Отличная машина.
– Выглядит замечательно, пап. Просто супер.
На самом деле газонокосилка выглядела так, будто ее достали со дна пруда.
– А она работает? – спросил Юстас.
– Естественно.
– Вот это да!
Прежде я никогда не видела Юстаса с его отцом вместе. За все годы нашего общения это была их первая встреча, при которой я присутствовала. Не знаю, чего я ожидала, но уж точно не того, что наблюдала. Юстас стоял, облокотившись на капот грузовика, и весело улыбался, нахваливая спасенную отцом газонокосилку. А тот весь сиял, с восторгом демонстрируя сыну свою находку.
– Гляди, сын, вот тут ручка сломалась, а я приварил сверху металлическую нашлепку – и теперь всё работает!
– Молодец.
– А тебе на Черепашьем острове она не пригодится?
– Знаешь что, пап… Ей нашлось бы применение. Мотор я бы вытащил и использовал для чего-нибудь другого, а остальное разобрал на запчасти. Или пользовался бы ей так, или отдал кому-нибудь из соседей… Было бы здорово. С радостью ее заберу. У меня вещи не пропадают, ты же знаешь.
Через минуту счастливые отец и сын грузили газонокосилку в кузов грузовика.